Теперь ему нечего было бояться. По крайней мере, дотого часа. Но это будет завтра. А сейчас ему абсолютно ничего не грозило: ни крах карьеры, ни болезни, ни вечная спешка, ни придирки Клавдии…

Последний раз сунулся в мысли Рибалтер. С пошлой своей шуткой: «Пока я чувствую себя прекрасно, лишь бы это подольше не кончалось», – заметил мистер Джонс, падая с телебашни…»

«Пошел вон», – поморщился Корнелий. И Рибалтер исчез – видимо, навсегда. А Корнелий остался в голубой полудреме, где мысли таяли, как пряди облаков. И провел так, судя по всему, часа два или три.

И с большим неудовольствием, даже с болезненной отдачей услышал чьи-то шаги. И увидел над собою старшего инспектора Альбина Мука.

– Слышь, Корнелий, ты это, давай, пойдем… – Белесое лицо Альбина было деловитым и виноватым.

– Куда? – двинул губами Корнелий.

– Ну, это самое… Я привел его. Зашел в управление, в дежурную часть, а там кореш, старый знакомый. Я про тебя говорю ему: оставил, говорю, мужика маяться до понедельника, надо бы помочь… А то ведь я понимаю, как оно тебе. Да и у меня завтра отгул. А он говорит: есть дежурный практикант, он может.

Небо стало густо-синим, потом темно-фиолетовым, затем черным и хлынуло на Корнелия, словно жидкий асфальт. Залепило уши, глаза, гортань.

– Ну, ты чего? Ты уж держись… Все о'кей будет, это же быстро… Слышь? – Альбин дергал его за плечо, тянул за рукав.

– А я чего?! – Корнелий открыл глаза. Черной тяжести не стало. Его тряхнула, пружиной поставила на ноги нервная легкость. – Айда! Какого черта… – И опять обморочная слабость («Значит, в самом деле конец? Сейчас?»). Он прислонился к ящикам. – Слушай, Альбин… А пускай он лучше здесь… это делает. Неохота туда.

– Да нельзя. Не полагается. Ты уж соберись. Ты же молодцом был.

«Ну да! У них там, говорят, люк. Только отдашь концы – и тебя туда. Вспышка в миллион вольт – и одна пыль от тебя. Эту пыль в коробочку и – жене… Сволочи…»

Он оттолкнулся локтями. Выдавил:

– Пойдем.

И пошли.

Ужас гудел в ушах, трава путалась под ногами. И все же Корнелий слышал Альбина:

– …Пацан совсем, практикант… Но что хорошо: он и сделает все, и за врача распишется, потому как медик.

Несмотря на весь кошмар, у Корнелия хватило силы на хмуро-ехидную реплику:

– Медик. А как же клятва Гиппократа? Как насчет «не убий»?

– Ну, спецмедик же, из уланской школы. Мальчишка еще, бледный. Видать, первый раз. Я ему там дал глотнуть для храбрости.

Шли долго (ох как долго!) и наконец оказались в конторе. Но не в комнате Альбина, а в другой – с зелеными стенами и зеленой же раздвижной ширмой.

На полированном столе с полукруглыми следами от стаканов лежала раскрытая конторская книга. Альбин сунул в пальцы Корнелию скользкий карандаш.

– Ты это… распишись, значит, что не имеешь никаких претензий, что все по правилам. Не имеешь ведь?

Странно хмелея от предсмертного страха, но держась на ногах, Корнелий хрипло сказал:

– Ни малейших, шеф. Сервис на уровне. – И, не глядя, царапнул в книге.

– Ну и ладушки. Айда! Эй, эскулап, ты где там? – Альбин подтолкнул Корнелия за ширму.

Там стояла медицинская белая кушетка. А у окна – белый столик. Уронив голову на столик, сидел тощий рыжий парень в лиловом халате. Длинная шея его была неестественно вывернута, глаза прикрыты пленочными веками. На губах пузырьки. Рядом с рыжей башкой стояла пустая бутылка «Изумруда».

– Да ты что?! – гаркнул Альбин. Отпустил Корнелия, тряхнул «эскулапа» за плечи. Тот замычал, голова приподнялась и стукнулась. – Надрался, подлюга! – Альбин повернул к Корнелию плачущее лицо. – Вот скотина, смотри, что наделал! Всю бутылку. Это он с перепугу, сопляк! Трус поганый! Кого там берут в вашу школу! Вставай, с-с-с… – шипя от ярости, Альбин затряс практиканта снова, мотнул в сторону.

Тот открыл глаза, глотнул и сказал разборчиво и убедительно:

– Не могу я. Боюся! Не… ик… могу. – И опять деревянно стукнулся о белый пластик.

– Га-а-ад, – с панической ноткой выдохнул Альбин. Рванул снова «спецмедика» за плечи. Что-то блестящее слетело со столика, зазвенело о кафельный пол. Корнелий увидел на плитках никелированную штучку, похожую на пистолет-зажигалку. Рядом искрились осколки стекла и растекалась прозрачная лужица. Резко запахло черемухой.

Альбин приподнял и бросил практиканта мимо табурета.

– Не-е… – печально сказал тот.

Альбин сел на корточки, взял двумя пальцами «пистолет». Снова положил. Глянул снизу вверх на Корнелия. Сообщил горько: