Но главу ту, естественно, никто не терял. Ее просто не было. Душан Калич не написал ее. Ни тогда, когда роман «Вкус пепла» издавался впервые, ни позже при переизданиях. И правильно, наверное, сделал. Ведь именно это наряду с уже отмечавшимся нами отсутствием других подробностей и категорических авторских оценок событий тех лет обеспечило роману долгую жизнь.

Расставь Душан Калич все акценты с позиций, казавшихся в конце войны незыблемыми, и в наши дни роман «Вкус пепла» мог бы уже быть в разряде устаревших. Стоило, скажем, писателю в заданном тем временем ключе чуть тщательнее прописать лишь бегло очерченные в конце романа образы американских военных, и сегодня было бы просто смешно читать не вызывавшие тогда никаких сомнений заявления президента США Рузвельта о том, что его страна «тверда в решимости действовать так, чтобы ни один участник актов вандализма не ушел от наказания».

Дело не только в том, что многое с тех пор изменилось в мире, но и в том, что ныне миру стало известно о вещах, казавшихся в конце войны немыслимыми.

В героях и антигероях своего романа Душан Калич сфокусировал то, что называют «запечатлеть время в человеке». Весной 1945 года время было именно таким, и люди тогда поступали соответственно.

Самоубийство Людвига Крауса в финале романа можно объяснить даже определенной его последовательностью: не мог он не уйти из жизни, из которой ушла возможность продолжать изуверское дело, которому посвятил свою жизнь.

Спасаясь от заслуженного возмездия союзников по антигитлеровской коалиции, Краус, как и другие военные преступники, не мог тогда себе представить, что еще до того, как смолкли пушки второй мировой войны, уже был приведен в действие американский план «Пейперклип» («Канцелярская скрепка») и по городам поверженной Германии, по лагерям немецких военнопленных уже рыщут специальные команды спецслужб из-за океана с целью найти, обезопасить и сохранить для последующего использования в США гитлеровских ученых и специалистов. Прежде всего искали ракетчиков и атомников, но и медики, в том числе и экспериментировавшие на узниках концлагерей, их интересовали тоже.

Не знал Краус, что в составе армии США под крылышком военной разведки будет создан специальный отряд № 430 с задачей создать и стеречь «крысиную тропу» для нелегального бегства от ответственности бывших гитлеровцев. Не знал — иначе, быть может, и не принял бы яд, — что по той тропе уйдут для безбедной новой жизни в Соединенных Штатах Америки более десяти тысяч фашистских преступников, в числе которых и медики. Такие, как генерал Вальтер Шрайбер, занимавшийся у Гитлера подготовкой бактериологической войны, или изобретатель «душегубки» Вальтер Рауфф, и экспериментировавшие на узниках концлагерей «врачи» Шуман, Штругхольд, Руфф. Большинство из них будут спокойно продолжать за океаном свои исследования, начатые в лабораториях концлагерей.

Тем же путем ушел за океан и Йозеф Менгеле. Он не только поделился с американцами результатами своих преступных экспериментов над заключенными в гитлеровской Германии, но и продолжил впоследствии опыты над людьми в Парагвае, где, как сообщала печать, он использовал «живой материал» индейцев-аборигенов.

Начав с предисловия к роману Душана Калича «Вкус пепла», мы в своем рассказе подошли, пожалуй, к тому, что принято называть «необходимым послесловием». События последнего времени, и прежде всего волна публикаций мировой печати в связи с сообщениями о предполагаемой смерти успешно скрывавшегося все эти годы Йозефа Менгеле, не только подтвердили актуальность в наши дни книги Душана Калича, но и как бы вдохнули в нее новую жизнь. Документальные свидетельства сегодняшнего дня расширяют, дополняют художественное произведение югославского писателя, подтверждая правдой факта художническую правду его искусства.

Наиболее интересным в этой связи является то, что рассказал своим читателям издающийся в Гамбурге западногерманский журнал «Шпигель». Начинается его рассказ, прямо скажем, романтически: «под знойным небом Аргентины» в небольшом курортном городке Сан-Карлос-де-Барилоче неподалеку от чилийской границы познакомились и, как сразу же заметили окружающие, приглянулись друг другу двое немолодых уже отдыхающих — Фриц Фишер и Нора Альдо. «Казалось, — продолжает журнал, — это была любовь с первого взгляда. Они протанцевали всю ночь и, как единогласно утверждали все, кто их видел, было ясно, что тут что-то произойдет...»

Но произошло совсем не то, чего ожидали праздные курортники. Около девяти часов утра двое нововлюбленных отправились прогуляться на гору Серро-Катедраль. А незадолго до полудня Фриц Фишер, запыхавшись, прибежал в поселок, крича, что случилось страшное: Нора поскользнулась, потеряла равновесие и упала в горную трещину.

По словам хозяина отеля, Фишер производил впечатление человека, у которого разбиты все надежды. Соседи по гостинице отвели его в номер, утешая и боясь, что в отчаянии он может наложить на себя руки. Но Фриц Фишер не покончил с собой. Он неожиданно уехал, не дожидаясь похорон погибшей. И как в воду канул. Отдыхающие, свидетели всей той истории, истолковали это как доказательство его безутешного горя. Но в то же время стали появляться основания для выводов и доказательств совсем иного рода, что падение женщины с горы Серро-Катедраль могло произойти и не по причине несчастного случая.

Началось с того, что врач, осматривавший труп погибшей женщины, неожиданно обнаружил на левом ее предплечье вытатуированный номер, из тех, что до смерти носили на своих телах бывшие узники гитлеровского концентрационного лагеря Освенцим. Ранее этого никто не видел, ибо, как вспомнили, Нора никогда не появлялась на людях в платьях и блузках с короткими рукавами.

Вслед за первым последовало еще одно неожиданное открытие — среди вещей погибшей был найден израильский паспорт, выданный в Тель-Авиве с фотографией Норы Альдо, но с совсем другим именем — Нурит Эддат. На одной из страниц документа было написано на иврите, что он принадлежит сотруднице израильской торговой миссии в Кельне.