По соседству с нами жила молодая женщина, Мария Михайловская, работавшая у немцев переводчицей. Она-то и заявила в жандармерию, что в нашем доме, вместе с матерью и сестрой, живет мальчик лет пятнадцати по имени Эрик, который якобы имеет связь с партизанами.

В момент обыска Эрика дома не было. Жандармы арестовали его сестру.

— Видите, — вздохнула Анна Трофимовна, — какие бывают вредные люди. К немцам прислуживаются и губят честных людей.

Пришел Толя, я рассказал ему об обыске в нашем доме.

— Я слышал об этом Эрике, — сказал он. — Боевой парнишка. Он связан с нашими ребятами.

— В таком случае, его нужно немедленно отправить в лес, — предложил я.

— Да, да, обязательно отправлю.

Я строго предупредил Толю:

— Имей в виду, за домом нашим началась слежка. Рядом со мной живет некая переводчица. Она донесла на Эрика. Пока прекрати ко мне ходить. Будем встречаться в другом доме.

Дня через четыре ко мне пришла обеспокоенная Ольга Шевченко.

— У вас все в порядке?

— Как видите. А что?

— Был налет партизан на панораму. Линдер рассказал, будто бы три машины партизан напали на немецкий склад в панораме, перебили охрану, нагрузили машины вещами и скрылись.

— Это провокация. Он, очевидно, испытывает тебя. Какие могут быть партизаны, когда идет прочес леса и Гриша Гузий не приходит на явку!

— Может быть, он и соврал, — полола плечами Ольга. — Ему теперь везде мерещатся партизаны. Перед тем как лечь спать, проверяет, заперты ли ворота. Бульдога завел. Чуть шорох под окнами, за пистолет хватается.

Мы посмеялись над «храбрым» гестаповцем. Ольга передала мне от «Саввы» разведданные и план аэродрома, который нужен был Большой земле.

Разговаривая с Ольгой, я машинально посматривал в окно. Во дворе появился полицейский. Ольга сразу же ушла. Я взял сапожную лапку и принялся расправлять гнутые гвоздики.

Анны Трофимовны дома не было, и полицейский вошел ко мне.

— Где староста?

— Ушла куда-то по делам.

Я продолжал работать.

— А ты кто? Давно тут живешь?

— Месяца три.

— Что делаешь?

— Что придется. Больше по стекольной части.

Заглянув на этажерку, он увидел домовую книгу, сел и начал ее перелистывать.

— Жильцов знаешь?

— Двор большой. Разве всех узнаешь?

Пришла Анна Трофимовна. Полицейский начал читать вслух фамилии жильцов, спрашивая о тех, кто поселился в этом доме недавно. Сделал замечание, что Эрику пятнадцать лет, а он все еще не имеет паспорта и прописан по метрической.

— Я говорила его матери, — оправдывалась Анна Трофимовна. — Она обещала выправить паспорт.

В нашем доме жило пятьдесят восемь семейств. Домовая книга была толстая. Я прописал себя ближе к середине, вместо одного жильца, неправильно прописанного и зачеркнутого. Фиктивная прописка была сделана хорошо, и полицейский не обратил на нее внимания. Проверив домовую книгу, он сделал пометку: «Нарушений нет. Проверил старший надзиратель Рубакин». Еще раз пристально взглянув на меня, он вместе с Анной Трофимовной вышел из комнаты. Все это меня несколько встревожило.

Анна Трофимовна вернулась и перекрестилась:

— Слава богу, миновала гроза! Ничего не заметил.

А ведь этот надзиратель — самая опытная собака. Знаете, что случилось? Надзиратель рассказал, что четыре машины партизан напали на панораму, забрали все, что возможно. «Тут, — говорит, — и в городе партизан до чорта!»

Вечером я увидел «Костю», сообщил ему о слухах по поводу нападения каких-то партизан на панораму и не мог понять, почему он смеется.

— Ведь это мы сделали! — рассмеялся «Костя».

— Как вы? — спросил я, не веря своим ушам.

— Мы. И провели операцию на «большой палец». Было нас всего пять человек. Я и Вася Бабий надели немецкую форму, Алтухов был в полицейской форме, а Енджияк и Еригов — в своих ватниках. По дороге встретили немецкий патруль. Борис и Вова спрятались в воротах, а мы пошли навстречу патрулю. Не доходя несколько шагов, Бабий крикнул: «Хальт! Пароль!» Один из немцев ответил: «Стокгольм». У нас были русские автоматы. Немцы покосились на них, но ничего не сказали.

Мы подошли к панораме. Бабий спросил часового по-немецки: «Вы немец?» Часовой ответил: «Никс. Я доброволец». Бабий приставил к его груди наган и скомандовал: «Руки вверх!» Мы отобрали у часового винтовку и приказали молчать. Часовой принял нас за добровольцев, начал объяснять, что у часового никто не имеет права отбирать оружие. Потом понял, кто мы, и рассказал, что имеется на складе.