— А как у вас с пополнением? — спросил Павел Романович Лугового.

— Пополнение прибывает и из гражданских и из военнопленных. Пришла даже группа словаков из организованной немцами чехословацкой дивизии «Быстрица». Мы ее называем «Быстрая». Вот познакомьтесь — Бэлла, — он указал на молодого красивого парня в кожаной куртке. — Недавно он ходил в Симферополь и вернулся оттуда на грузовой машине с пятнадцатью словаками. Скоро мы из словаков самостоятельный отряд организуем. Они хорошо дерутся. А за голову Бэллы немцы назначили пять тысяч марок.

— Как настроение в вашей «Быстрой»? — спросил Павел Романович у Бэллы.

Тот говорил по-русски неплохо, короткими рублеными фразами.

— Немцев наши не любят. Немец боится словаков. Держит «Быструю» в тылу. Много словаков хотят в лес, только дороги не знают.

— Бэлла скоро опять пойдет в Симферополь за пополнением, — сказал Федоренко, командир второго отряда.

К столу торопливо подошел связной и доложил Луговому:

— Товарищ командир бригады, недалеко от лагеря показалась группа противника на лошадях.

— Это уже нахальство! — возмутился Луговой. — Прямо к штабу.

Поднялся Федоренко.

— Товарищ командир, разрешите проучить?

— Разрешаю. Румын, если сдадутся, привести в лагерь.

— Будет исполнено! — И Федоренко крикнул своему помощнику: — Сорока! Двадцать бойцов на операцию.

— Есть, товарищ командир, двадцать бойцов на операцию! — живо отозвался низкорослый плотный парень, скрываясь за деревьями.

Отряд комсомольца Федоренко, или, как его все называли, Федора Ивановича, считался лучшим в бригаде. Самые опасные и дерзкие налеты на противника поручались Федоренко, и отряд возвращался всегда в лагерь с трофеями и без потерь.

Со всех сторон сбегались к Федоренко его молодцы — комсомольцы. На ходу застегивая гимнастерки, затягивались ремнями и осматривали автоматы и пистолеты. Группа выстроилась. Федоренко подошел к Луговому.

— Товарищ командир бригады, отряд готов к движению.

— Хорошо. Ждем с трофеями.

И Федоренко со своими бойцами быстро исчез за деревьями.

Признаюсь, я нервничал, чутко прислушивался к каждому шороху. Раздались одиночные выстрелы и короткие автоматные очереди. Затрещал пулемет.

— Это Капшук строчит, — тихо сказал Костюк. — Ой, и бедовый!

Стрельба быстро прекратилась. Все молчали, очень долго тянулись минуты.

Вдруг из-за кустов послышался чей-то голос:

— Идут! Идут!

Показался Федоренко с бойцами.

— Товарищ командир! — отрапортовал Федоренко. — Задание выполнено. Противник разбит. Убито шесть, взято в плен пять. Убежал один. Взяты трофеи: одиннадцать лошадей, шесть повозок, десять винтовок, пятьсот патронов. Отряд потерь не имеет.

Я пошел поглядеть на пленных. Румыны стояли со связанными назад руками. Один из них был ранен в ногу. Около него возился врач. Румын жалобно улыбался, надеясь вызвать сочувствие.

Бойцы, потные, возбужденные, рассказывали подробности. Часть румын при первых же выстрелах подняла руки вверх. Другие пытались отстреливаться. Их перебили. Удалось убежать только одному румыну, ехавшему на головной подводе.

— Зачем стрелял? — укоризненно сказал партизан раненому. — Лучше вот так — руки вверх.

Криво улыбаясь, пленный что-то забормотал. Партизан понимал по-румынски.

— Он говорит, что надо было хоть для виду сделать несколько выстрелов, но что он, мол, стрелял вверх.

Пленных начали допрашивать. Все они были крестьяне средних лет. Все плакали, ругали Гитлера и Антонеску, подробно рассказывали о своей части и о порядках в армии.

Кое-кто из партизан тут же начал «просвещать» пленных. Им показали на карте положение на фронтах, сообщили о приближении Красной Армии к Крыму.

Стоя за деревом, я наблюдал за румынами. Они были настолько забиты и невежественны, что, кроме собственной судьбы, их ничто не интересовало.

Павел Романович сидел на траве неподалеку. Я подошел к нему:

— Что думаете делать с пленными?

— Решили после допроса отпустить.

Это меня удивило. Фашисты беспощадно расстреливали партизан, а тут такое великодушие.

— Тупы, как волы, — вздохнул Павел Романович. — Начинены геббельсовской брехней. Может быть, после встречи с нами они кое-что поймут и расскажут своим.