— Прежде чем быть членом организации, ты должен пройти испытание.

— Какое?

— Любое, какое я тебе укажу. Согласен?

— Что за вопрос!

— Оружие имеется?

— Карабин есть, из винтовки сделал.

— А патроны?

— И патроны есть.

— Дельно! Как стемнеет, будь готов и жди меня.

— Куда пойдем?

— Куда поведу. Никому ни слова. Конспирация. Понял?

— Понял! — ответил Борис.

Через сад Вова убежал домой. В ящик стола он выложил свои документы. Принес из сарая три мины, восемь толовых шашек и наган. Боеприпасы он бережно сложил в противогазовую сумку. Наган внимательно осмотрел, смазал. Прицеливаясь из него, он несколько раз щелкнул курком.

В комнату вошла его сестра Викторина, шестнадцатилетняя девушка. Маленькая, стройная, с нежным розовым лицом, она походила на девочку лет двенадцати. Викторина тоже была членом молодежной организации, но работала лишь по распространению литературы. Увидев брата с наганом, она с любопытством спросила:

— Вовка, что это у тебя?

Вова шутя приставил к ее носу дуло нагана.

— Чувствуешь, чем пахнет? — И, спрятав наган под ватник, предупредил сестру: — Я ухожу. Матери скажи, что ночую у Бориса.

— Куда идешь?

— Завтра узнаешь.

Перекинув через плечо сумку с боеприпасами, он вышел, оставив свою сестру в недоумении.

Бориса он застал в боевой готовности, с карабином в руках, сгорающим от любопытства. Вова предупредил его, чтобы он с собой не брал никаких документов.

Около девяти часов вечера ребята отправились. Маргарита Александровна ни о чем не расспрашивала, только посоветовала быть поосторожней.

Падал мокрый снег. Ребята медленно пробирались по набережной, стараясь держаться поближе к заборам. Они подошли к мосту через Салгир. Часового нет. Перешли на другой берег. Услышали шаги. Отскочили в сторону, залегли. Пропустив патруль, ребята двинулись дальше и наткнулись на немецкую заставу. Ориентируясь по голосам немцев, они ползком пробрались мимо заставы и вышли в поле.

Вова Енджияк помнил, что где-то здесь должен быть овраг, но в темноте ничего не мог рассмотреть. Вдруг оба неожиданно свалились в этот самый овраг. Ребята ощупью пошли по оврагу и скоро услышали гудение проводов — железная дорога рядом.

Около деревни Жигулинки лай собак заставил их опись залечь. Когда лай затих, ребята снова вышли к Салгиру и перебрались через речку. В ботинках хлюпала вода. Пришлось разуться, выжать носки и вытереть внутри ботинки, чтобы не хлюпали.

Наконец ребята вплотную подошли к проволочным заграждениям вокруг территории совхоза. Пригнули проволоку, пролезли через нее и вошли в сад, где в ямах находились штабеля со снарядами и минами.

Было очень тихо, и тут-то случилось несчастье, которое могло погубить обоих: Борис простудился и начал кашлять. Это было до того не во-время, что Вова Енджияк стал ругаться, приказал ему зажать рот и терпеть. Но как Борис ни старался, ничего не выходило. Кашель душил его.

Послышался подозрительный шорох. Вова взвел курок нагана. Тревога оказалась напрасной: это всего-навсего журчал ручей. Пошли дальше. Вдруг в ночной тишине совсем рядом с Борисом прогремел выстрел. Вова упал. Упал и Борис. Они лежали, не дыша, считая, что все погибло. Но никто не показывался.

— Чорт возьми! — прошептал вдруг Вова.

— Ранен? — Борис ощупал его.

— Нет… Это же мой наган выстрелил.

Оказалось, что от нервного напряжения Вова незаметно нажал курок.

Борис вдруг начал громко хохотать.

— Молчи! — цыкнул на него Енджияк. — С ума сошёл!

— Да, хорош! Меня ругаешь за кашель, а сам…

Они лежали с полчаса, гадая, поднимут или не поднимут немцы тревогу. Однако случайный выстрел не привлек внимания празднично настроенных фрицев. Ребята поползли к штабелям. Несколько раз слышались шага, и они видели тени патрулей. Наконец они добрались до одной из ям со снарядами и увидели, что в яму проложены доски. Вова топотом предупредил Бориса:

— Осторожно. Спустимся по доскам. Я первый. Тихо.

И с грохотом он скатился к ящикам со снарядами. За ним слетел в яму и Борис. Доска, покрытая инеем, оказалась очень скользкой. Борис опять засмеялся.

— Молчи, чорт, убью! — шепнул Енджияк. — Связался я с тобой на погибель…

Вдруг послышались шаги. Ребята спрягались под доски и приготовили оружие. Подошли два немца, заглянули в яму, поговорили о чем-то и ушли.

Подождав немного, ребята начали работать. Они кинжалом раскрыли один из ящиков, заложили туда магнитку, три толовые шашки, аккуратно закрыли крышку и поставили ящик на место. Выбрались наверх. Рядом была вторая яма. Спустились туда. Тем же способом заложили вторую мину с толом. Енджияк дал Борису еще одну мину и послал его в третью яму, а сам остался «наводить порядок».

Через минуту-другую Вова услышал треск. Борис вскрывал ящик со снарядами. Выглянув из ямы, Енджияк увидел приближавшиеся фигуры и прижался к стенка под досками.

Так же как и в первый раз, солдаты заглянули и яму, постояли, поговорили, еще раз заглянули и ушли. Спасала темнота. Немцы не могли предположить, что при такой многочисленной охране кто-нибудь отважится пробраться к снарядам.

Вова Енджияк был решительным и хладнокровным парнем, но когда немцы заглянули к нему в яму и он ясно услышал их дыхание, он почти окаменел. Он даже не мог бы сказать, сколько прошло времени, когда услышал голос Бориса: