Шрифт:
Молния. Тихая и страшная…
Он сейчас отдал бы все-все книги, только чтобы не было этого жуткого случая, этой записи в серой конторской книге.
"Журавин Александр Евгеньевич…" Значит, Капрал правду говорил: все воруют, и все врут…
Нет, не все! Иринка и ее отец не такие! Как они смотрели на Журку – с таким стыдом и беспомощным сочувствием… А как он сам будет смотреть на отца? И вместе со слезами поднялась у Журки к горлу едкая злость…
Крушение
Дома Журка, не снимая грязных ботинок, прошел в свою комнату и бухнулся на диван. Лежал минут пятнадцать. Потом сжал зубы и заставил себя сесть за уроки. Открыл тетради и учебники. Даже начал писать упражнение по русскому. Но не смог. Лег на стол головой, охватил затылок и стал думать, что скажет отцу.
А может быть, ничего не говорить?
Нет, Журка знал, что не выдержит. Сколько горя накипело в душе за последние два часа. Жить дальше, будто ничего не случилось? Тут надо, чтобы нервы были, как стальные ванты на клиперах… Да и зачем притворяться?..
Только надо сказать спокойно: "Я думал, ты мне всегда правду говоришь, а ты…"
Или сразу? "Эх ты! Значит, родному отцу верить нельзя, да?" Нет, тогда сразу сорвешься на слезы. Они и так у самого горла… А в общем-то не все ли равно? Исправить ничего уже нельзя…
Отец пришел, когда за окнами темнело. Открыл дверь своим ключом. Щелкнул в большой комнате выключателем. Громко спросил:
– Ты дома?
– Дома, – полушепотом отозвался Журка.
– А чего сидишь, как мышь?
– Уроки учу…
– В темноте-то? В очкарики захотел?
Журка молча включил настольную лампу и стал ждать, когда отец войдет. Но тот не вошел. Шумно завозился в прихожей, расшнуровывая ботинки и натягивая тапочки. Потом сказал:
– У мамы опять был. К субботе точно выпишут.
"Это хорошо", – подумал Журка. Но это никак не спасало от беды, и он промолчал. Не дождавшись ответа, отец спросил:
– Из еды что имеется?
– То, что днем. На кухне…
Журка услышал, как отец загремел крышками кастрюль. Кажется, рассердился:
– Холодное же все! Разогреть не мог?
Журка поднялся. У него замерло в душе оттого, что близился неизбежный разговор. Холодно стало. Он дернул лопатками, коротко вздохнул и пошел к кухонной двери. Встал у косяка. Отец зажигал газ.
– Я не успел разогреть, – отчетливо сказал Журка.
– Ты что же, сам-то ничего не ел? – с хмурым удивлением спросил отец. Поставил на горелку сковородку и начал крошить на ней холодную вареную картошку.
– Нет, – отозвался Журка. – Мне было некогда.
Не оборачиваясь, отец спросил с добродушной насмешкой:
– Чем же это ты был занят? Небось, оставили после уроков двойку исправлять?
– Нет, – сказал Журка негромко, но с нажимом. – После уроков я был в том магазине… куда ты сдал книгу.
Равномерный стук ножа о сковородку на секунду прервался, и только. Застучав опять, отец небрежно спросил:
– В каком это магазине? Чего ты плетешь?
Но Журка уловил и сбой в стуке ножа, и неуверенность в отцовском голосе. На миг он пожалел отца. Но эта жалость тоже не могла ничего изменить. Журка помолчал и сказал устало:
– Не надо, папа. Там же фамилия записана в журнале…
Отец оставил в сковородке нож и повернулся. Выпрямился. Посмотрел на Журку – видно, что с усилием, – но через секунду сказал совсем легко, с усмешкой:
– Ну и что теперь?
Журка отвел глаза и горько проговорил:
– А я не знаю… Сам не понимаю, что теперь делать.
И подумал: "Вот и весь разговор. А что толку?"
Но разговор был не весь. Отец вдруг шагнул на Журку:
– Ну-ка, пойдем! Пойдем-пойдем…
Журка, вздрогнув, отступил, и они оказались в большой комнате.
– Смотри! – Отец показал на стоячее зеркало. – Оно было в магазине последнее! Я вытряхнул на него все до копейки! Нечем было заплатить грузчикам! Эти ребята поверили в долг до вечера… Где я должен был взять деньги?.. У тебя этих книг сотня, я выбрал самую ненужную, там одни чертежи да цифры! Ты же в ней все равно ни черта не смыслишь!
– Смыслю, – тихо отозвался Журка и не стал смотреть на зеркало. Вовсе там не одни цифры. И не в этом дело…
– А в чем? В чем?! – закричал отец, и Журка понял, что этим криком он нарочно распаляет себя, чтобы заглушить свой стыд. Чтобы получилось, будто не он, а Журка во всем виноват. Чтобы самому поверить в это до конца.