Своих противников я в этих засадах никогда не представлял людьми. Мой отчим – охотник, стрелок-спортсмен – давно привил мне истину, что нельзя ради игры и забавы целиться в людей из настоящего оружия. Это неприлично, это грех и дурная примета. И в конце концов это обязательно приводит к беде. А сейчас-то как раз была с одной стороны игра, а с другой – настоящий (хотя и ржавый, не действующий) наган.

Поэтому я придумал врагов, похожих на зубастых двухметровых горилл. Они были в рогатых касках и с немецкими автоматами, но явно не люди. Просто фашисты во всей их звериной сути. Бессловесные, злобные, хищные. Таким только попадись в лапы…

Выследив чудовищ, я умело вставлял гильзы (боевые патроны!) в гнезда барабана, наводил на врагов ствол и открывал из чащи огонь.

– Тах!.. Тах!.. Тах!..

После каждого щелканья курком я поворачивал барабан. А после шестого выстрела выбивал из барабана проволочным шомполом «стреляные гильзы». Подбирал и складывал в кармашек. Чтобы все было, как по правде…

Вот так я однажды безжалостно уничтожил целую орду фашистский тварей, освободил воображаемых пленников, а сам счастливо избежал гибели и ран. Лишь одна вражеская пуля (а на самом деле – колючка) чиркнула меня по локтю. Я погладил рану помусоленной ладонью, заново зарядил револьвер и оснастил патронташи и, почесывая ноги и плечи, выбрался из бурьяна и чертополоха на открытое место. К пологой глиняной осыпи.

Был уже вечер. Солнце ушло за кромку высокого берега. Где-то слышались очень далекие голоса, прогудела машина. А здесь, в логу, самым отчетливым звуком было тихое воркование обмелевшей Тюменки – она неторопливо размывала мою построенную днем плотину. Потом я услышал еще один тихий звук – что-то легонькое катилось вниз по осыпи.

Это был мячик. Потертый синий мячик с белой полоской «по экватору». Величиной с небольшое яблоко. Он прикатился прямо к моим сандалиям и застрял в стеблях подорожника.

Я поднял мячик и вскинул глаза.

Высоко на берегу стоял мальчик. Скрытое от меня солнце оранжево искрилось в его светловолосой стрижке.

– Эй! Это твой мячик?! – громко сказал я. Голос мой с неожиданным звоном разнесся в тишине лога.

– Да! – так же звонко отозвался сверху мальчик. – Брось его мне, пожалуйста!

Было бы понятнее услышать другое: «Конечно мой, не лапай!» Или так: «Кидай быстрее, чего смотришь, как мышь на сало!» Такова была манера мальчишек, среди которых я обычно вращался. Даже воспитанный Алька Головкин обошелся бы в данной ситуации без «пожалуйста». А этот незнакомый пацан разговаривал, как те «хорошие мальчики», что встречаются в детских фильмах и книжках.

Я, однако, не почувствовал ни досады, ни насмешливого удивления. Может, потому, что в тишине лога было что-то слегка сказочное. Мне и раньше приходилось ощущать здесь по вечерам нечто похожее. Вроде как ожидание какой-то находки или необычной встречи.

Оттого, быть может, и слова такие отчетливые, а голоса звонкие.

– Наверно, мне до тебя не добросить! – с прежней громкостью признался я. В таких случаях лучше не хвастаться, не казаться сильнее, чем есть, чтобы не оскандалиться.

– Тогда я спущусь! – донеслось сверху.

Мальчик на фоне вечернего неба раскинул тонкие руки и побежал вниз по сухой сыпучей глине. Побежал зигзагами, чтобы не случилось опасного разгона. Ловко тормозил на поворотах подошвами. Глинистая пыль вырывалась из-под сандалий. Через несколько секунд он оказался передо мной.

Мальчик был такой же, как я. Тоже белобрысый, лопоухий и одетый почти так же, только без патронташей и без ремня с засунутым за него револьвером. Я почему-то слегка застеснялся своего вооружения. Протянул мячик.

– Спасибо… – он взял мячик в ладони. Покачал его, словно побаюкал. Потом зачем-то подышал на него, вытер о майку. Глянул на меня. – Он сбежал… Мы играли, играли, а потом он прыг в сторону – и сюда. Не правда ли, хитрый какой?

– А с кем ты играл? – Я опять глянул наверх. Странно, что приятели мальчика не показывались на кромке берега.

– Да вот с ним же! – сказал мальчик со спокойной веселостью. И чуть подбросил мячик на ладони.

Игры с таким вот мячиком известны каждому. Это и «вышибалы», и «собачка», и «штандер», и «лунки», и много еще всякого Но известно так же, что все эти игры требуют компании. А в одиночку – как? Разве что стукать мячиком о стенку и ловить. Но на пустом поле Царева городища, откуда спустился мальчик, не было ни забора и даже ни единого столба.

– Вот удивительно Скажи, если можно, как ты играл с ним один? – спросил я, чувствуя, что невольно подчиняюсь тону мальчика.

– Очень просто! Подброшу – поймаю, подброшу – поймаю. Или пущу изо всех сил по траве, а сам вдогонку. Успею поймать, пока не остановился, или не успею…

Я подумал, что он говорит о мячике, как о живом. А еще подумал: неужели он не заинтересуется моим оружием? Я и стеснялся немного своего военного вида, но и гордился тоже…

Мальчик словно услыхал мои мысли. Прошелся глазами по «пулеметным лентам», остановил взгляд на револьвере.