Карадайн прекратил это безобразие, опять схватив за шкирку и приложив как следует к горячему котлу.

— Где Гюлли?

Гирей отнял руки от лица и глухо проговорил:

— У меня дома в яме.

Как они не нашли ее, ведь практически на ней умывались. Когда скинули в сторону старый фанерный лист, сидящий на глубине трех метров толстый шарообразный сверкающий потной лысиной человек поднял голову на шум.

— Сержант Бакстер, предайте Стейси автомат! — рявкнул Карадайн, заставив всех вздрогнуть.

Олег заявился к Снигиреву с утра. Эксперт разговаривал по телефону с начлабом, но все равно нашел время, чтобы, оторвав трубку от уха, бросить:

— Для вас есть очень интересные вещи. Очень. Подождите минутку, я только закончу с Нестеровым.

По всему чувствовалось, что Снигирев готов сообщить нечто важное. Он был радостно возбужден, на лице играл румянец, от избытка чувств эксперт даже подмигнул Олегу.

Закончив разговор, он не успел положить трубку, как раздался новый звонок.

— Что такое у них с утра? — недовольно пробормотал Снигирев. — Не дают поговорить. Сговорились что ли?

Когда он послушал, на лице возникло удивленное выражение.

— Вас, — сказал он, передавая трубку. — Какая-то женщина.

Олег взял трубку, и когда женщина заговорила, он поначалу решил, что это Светлана, но оказалось, Ольга Сергеевна.

— Нам надо встретиться, — сказала она.

Олег глянул на часы и профессионально отметил время. Пять минут девятого.

— Что случилось? — спросил он. — У вас все нормально?

— Ничего не случилось, но у меня к вам серьезный разговор. Мы не могли бы сейчас встретиться?

— Это не совсем удобно. У меня сейчас срочное дело. Нельзя ли перенести на вечер. Или нет. Давайте встретимся в обеденный перерыв, — Олег решил, что не уступит несмотря ни на что.

— Это касается Светы.

— Светы? — при упоминании этого имени вся неуступчивость Олега куда-то делась. — Приходите, я закажу вам пропуск.

— Я уже приехала. Вы не могли бы выйти на улицу? Это ненадолго, прошу вас.

— Хорошо, — Олег положил трубку. — Иван Иванович…

— Я все понял, — Снигирев скромно потупил глаза. — Шерше ля фам. Конечно, идите. Я потерплю полчасика, зато потом держитесь. Такого вы еще не слышали. Откуда у вас эта странная рукопись, дорогой мой?

— А что с ней?

— Идите, идите, еще успеем наговориться. У нас намечается долгий и чрезвычайно занимательный разговор.

Когда Шипилин вышел на улицу, и к нему подошла Ольга Сергеевна, он поначалу ее не узнал. Она изменилась разительно. Место вчерашней веселой хозяйки заняла серьезная одетая в строгий темный костюм женщина со скорбно поджатыми губами.

— Что с вами произошло? — спросил Олег.

— Со мной ничего. Я хотела поговорить с вами о Свете. Давайте немного отойдем, я не хочу, чтобы она увидела нас вместе и узнала о том, что я вам сейчас скажу.

— А что вы хотите мне сказать?

— Пожалуйста, не заводитесь, Олег. Я не хочу, что с самого начала разговор пошел в неправильном русле. Я желаю вам обоим только счастья. Дайте закурить.

Шипилин протянул пачку «Примы». Женщина глубоко, по-мужски, затянулась, при этом на лице разом обнажились незамеченные ранее Олегом морщины.

— Мне трудно говорить, но не сказать этого я позволить себе не могу. Я не спала всю ночь, обдумывая все те слова, что сейчас услышите вы.

Шипилин мысленно поторопил ее. Снигирев ждал его, и ему в любой момент могло надоесть это занятие, и он мог уйти по своим многочисленным делам. Ищи-свищи его потом. Олег кожей чувствовал, что тянуть с долготерпением эксперта нельзя. К тому же он совершенно не понимал, что хотела от него эта женщина, и ситуация начинала его тяготить.

— Света мне как дочь, — продолжала тем временем Ольга Сергеевна. — Так получилось, что Галя, ее мать, не смогла бросить службу, а я тогда не работала и взялась присмотреть за малышкой. Даже в больнице пришлось с ней полежать.

— Ольга Сергеевна, — взмолился Олег, — извините ради Бога, меня там люди ждут.

— Простите, простите, — словно опомнилась та. — Я не хотела вас задерживать. Я только хотела сказать вам, что Света, конечно, взрослая женщина, и сама может решать с кем ей встречаться, но я вас прошу, Олег, оставьте ее в покое.

— Почему? — опешил он.

«Такая красивая пара», — вспомнил он ее вчерашние слова и подытожил, что женщины непредсказуемы.

— Понимаете, это ее первая серьезная влюбленность. Она все уши прожужжала о вас, сплошные восторги. Я разбираюсь в людях и могу утверждать, что это не любовь, а что-то вроде обоготворения ученицами своего учителя. Это все преходяще, понимаете? Света сущий ребенок, она совершенно не разбирается ни в людях, ни в жизни, и я не хочу, чтобы она потом испытала горькое разочарование. Посудите сами, вы же взрослый человек, разве вы являетесь тем самым идеальным героем, которого она себе нафантазировала?