От залпов кораблей тихонько звенели стекла. Где-то упала фугасная бомба. Багровое зарево, словно кровью, залило окно.

Город борется, бьет врагов.

«А я там буду бить фашистов», — думает Витя и засыпает под полушубком Курбатова.

Витя спал спокойно, крепко, а Курбатов еще долго-долго сидел у самой дверцы печурки, подкладывал в нее щепочки из кучи дров, принесенных комсомольцами, и прислушивался к вою бомб и снарядов.

Долгожданная весна подкралась незаметно и перешла сразу в решительное наступление.

Обнажились глинистые обрывы гор, и по ним к Волге устремились тысячи ручейков. Весело журча, они разъедали ее синий прибрежный лед.

Волга взбухла, вода давит на лед, и местами, не выдержав напора, он ломается.

В маленьком затончике весна еще заметнее. И не потому, что на берегу зеленеют первые кустики травки, не потому, что ветерок рябит воду. Нет, не это главное. Около катеров, поднятых на деревянные клетки, с зари до зари работают матросы и командиры. Еще нет побудки, а матрос уже выводит белой краской на борту катера цифры «120». Выводит их с любовью, с величайшей аккуратностью, Слышен стук молотков, треск электросварки, временами — отрывистые команды. Всем надоело сидеть в казармах, всем хочется поскорее переселиться на катера, почувствовать под ногами палубу, вздрагивающую от работы машин, и выйти на простор Волги.

— Мы — резерв, — сказал как-то Курбатов матросам, обступившим его. — Запомните, что воюет не только тот, кто находится на фронте.

Вите понравились эти слова. Понравились они, видимо, и матросам, так как меньше стало разговоров о том, что надо проситься на фронт, что нечего сидеть в тылу, когда враг разгуливает по твоим родным полям. Да и не для отдыха собрали здесь моряков. Родина приказала им к началу навигации создать военную флотилию на Волге и подготовить ее к боевым действиям.

Только в обеденный перерыв, когда Курбатов обычно рассказывает о положении на фронтах, тихо бывает на катерах. Моряки слушают его внимательно, а потом толпятся у карты и долго смотрят на волнистую линию фронта.

Но зато потом еще злее трещит сварка, еще быстрее работают руки.

У всех есть дело, а больше всех занят Витя. Одет он, как и другие, в черный бушлат, брюки, и есть у него даже бескозырка с ленточкой: «Военно-Морской Флот».

Стоит Вите показаться около катеров, как кто-нибудь из матросов кричит:

— Юнга! Шаровую краску!

Витя знает, что шаровой краской называется та самая серая краска, которой покрывают военные корабли, бежит на склад и, сгибаясь под тяжестью ноши, возвращается обратно.

А Курбатов будто ждет: незаметно подойдет, возьмет ведро с краской, понесет его и отдаст Вите у самых катеров, чтобы самому сразу уйти совсем в другую сторону. Он всегда занят: у командира отряда много хлопот перед началом навигации.

Витю радостно встречают, но не успеет он вытереть пот с лица, как снова крик:

— Юнга! Доложи капитан-лейтенанту Курбатову, что у нас готово!

И, шлепая ботинками по многочисленным лужам, бежит Витя разыскивать Курбатова, который сейчас не просто Василий Николаевич, а капитан-лейтенант, командир отряда катеров-тральщиков.

Дружба у Вити с Василием Николаевичем настоящая. Прилетев вместе с Курбатовым на Волгу, Витя убедился, что отца нет здесь, и загрустил. Конечно, все к нему относились хорошо, но порой мальчику так хотелось видеть отца, что участливое отношение окружающих становилось в тягость. В один из таких моментов Курбатов и завоевал доверие и расположение Вити.

— Что пригорюнился, Витя? — спросил тогда Курбатов, подсаживаясь к готовому расплакаться мальчику.

— Так…

— «Так» и насморка не бывает… Об отце соскучился?

— Ага…

За окном поскрипывал ледок под каблуками матросов, возвращавшихся из столовой, а в доме было тихо и темно. Только сверчок трещал где-то.

— Знаешь, Витюша, что мы с тобой сделаем? Письма напишем! Ты — отцу, а я — в наркомат! — горячо сказал Василий Николаевич. — Глядишь, отец после выздоровления к нам и приедет! Согласен?

Витя, конечно, согласился.

Еще до этого разговора Курбатов много усилий потратил, выясняя адрес госпиталя, в котором находился на излечении механик Орехов, но теперь начал все снова.

Вскоре после этого разговора Витя стал обращаться к Василию Николаевичу за советами и с вопросами, просьбами. Например, однажды он спросил:

— Василий Николаевич, а когда мне винтовку дадут?

— Винтовку? А зачем она тебе?

— Так… У всех матросов есть оружие, а у меня нет ничего.