— Ты подумай, старпер, головой, а не другим местом, — сказал Сорокин. — Столько всяких историй: и слава, и великий педагог Макаренко-два и бабы шикарные влюбляются без памяти. И все исчезает в один миг. Кстати, ты упомянул, что адрес этой шлюхи знаешь. Съездим?

— Тоже не советую. Там Жорик, — быстро проговорил Султанов. — Он нас обоих в бараний рог скрутит. Мерзкий тип. И здоровый как лесоруб с Колымы. Я более чем уверен, что все это простые совпадения, не имеющие к реальности никакого отношения. Как история с Быстрецом. Ну и что, что издательство исчезло. Мало ли фирм лопается. Есть такие, что один день существуют и исчезают. А "Аврора" вон сколько протянула. Деньги я с нее поимел, чего же еще. Требовать что-то еще, я считаю наглостью.

— Ну, как знаешь, — с видимой неохотой согласился Сорокин.

Но Султанов от него не отстал.

— Вижу, ты что-то задумал.

— Да ничего я не задумал!

— Да я тебя насквозь вижу. Не первый год знаю. Дай слово, что не полезешь в это дело!

— Конечно, даю.

Султанов задумчиво произнес:

— Думаешь, я не чую, что в этой истории что-то нечисто? Конечно, чую. Я все-таки детективы писал до недавнего времени. Но еще сильнее я чую, что не надо нам высовываться. Ну их к лешему. Так что не забывай, что слово мне дал, никуда не лезть.

Девушку, с которой встречался Сорокин, звали Анна Голубева. Они знали друг друга неприлично долго — почти два года. Сорокин вообще трудно сходился с женщинами. Мешало чувство непреходящей вины перед женщинами — чувство, оставшееся у него еще от воспоминаний о матери, замученной бытом и детьми. Надо ли говорить, что до секса у него никогда не доходило.

Когда отношения подходили к рубежу постели, и женщины давали понять, что неплохо бы, Сорокин вдруг вспоминал о неотложном деле, говорил "До завтра!" и растворялся в вечерних сумерках навсегда. Голубева оказалась под стать Сорокину. Девушка воспитывалась в строгой семье, где все строилось на абсолютном доверии со стороны родителей, и одновременно надо было все рассказывать маме. Мама в этой семье являлась подружкой. Поэтому когда Аня встречалась с кавалером, она никогда не позволяла себе такого, чего потом нельзя было рассказать маме. Красота ее была неподдельна. Большие голубые глаза, длинная русая коса. Сорокин надышаться на нее не мог, и она это чувствовала. Тихое обожание ей льстило, но хотелось, чтобы он обнял ее сильными руками, прижал к себе так, чтобы стало трудно дышать. Но ей попался чересчур робкий ухажер. Много раз Аня собиралась сказать ему, чтобы он больше не приходил, но каждый раз что-то тянуло ее к этому нерешительному парню. Стоило ему задержаться на своей работе (чтобы не волновать Аню, Сорокин сказал, что работает торговым агентом по продаже…мягкой игрушки), так вот, стоило ему не показаться денек-другой, и девушка начинала так сильно скучать, как не скучала еще ни по кому.

Обычно они назначали место встречи у супермаркета "ВДВ", а потом ехали в какое-нибудь тихое кафе в центр. В этот раз он повез ее в сторону Лесной, где на опушке векового сосняка размещались административные здания.

— Извини, я на минуточку в регистрационную палату зайду, — виновато проговорил он. — Обещал тут одному плюшевого мишку.

— Большого? — улыбнулась Аня.

— Гигантского. Я быстро. Узнаю адресок, куда ему этого Годзиллу доставить и вернусь.

На самом деле здесь работал его информатор, который за небольшую мзду предоставлял ему конфиденциальные сведения. Фамилия его была Косовский. Сорокин нашел его в буфете на третьем этаже регпалаты.

— Есть дело, — сказал он. — Мне нужны данные по издательству "Прекрасная Аврора". Лицензия, адрес и все такое. Возможно фирма из вновь созданных. Несколько месяцев, не больше.

Косовский, полный лысоватый мужчина в очках, снисходительно глянул на него.

— Это будет не бесплатно.

— Ну, о чем разговор? Надеюсь, в разумных пределах?

— О цене договоримся. Но оно тебе надо? Ты же в финансовые дела никогда не лез. Разводы там всякие, мужья под подозрением. Ты знаешь, что самое страшное в современном мире?

— Знаю. Финансы и все, что с ними связано. Так сделаешь?

— Сделаю, конечно. Но я тебя предупредил.

— Лады. Я завтра заеду. Пока.

После того как Сорокин ушел, Косовский, разом позабыв о своем кофе, пошел искать телефон.

— Лопушок ты лопушок, — пробормотал он с той же самой снисходительной улыбкой на губах.

А потом он телефон нашел.

Мужик пил пиво не спеша. В бутылке оставалось два глотка, а он все цедил и цедил. Получал, понимаешь, удовольствие. Султанов был терпелив, как удав в засаде. У него как раз рубля на бутылку, чтобы опохмелиться, не хватало. Не думал, что его аванса всего на одну попойку с Сорокиным и хватит.

— Здравствуйте! — раздалось неожиданно сзади, и голос показался настолько детским, словно говорил ребенок.

Султанов затравлено оглянулся. Слава Богу, это оказался не Мышковецкий. На Дивулиной было летнее платье до пят, но с разрезами почти до талии. Девушка в своем репертуаре.

— Привет, Ксюша! — весело воскликнул он. — Какими судьбами в нашем районе? Далеко от Южного поселка забралась, однако.

— Я на машине, — спокойно ответила она, кивнув на "Вольво", за рулем которого скучал молодой парень.

— Твой дружок? — осведомился Султанов.

— Нет. Шофер.

— Недурно. Я у тебя как — то забыл спросить. У тебя мама кто?

— Директор рекламной фирмы. А что? Вам нужна реклама?

— Пожалуй, рекламы мне уже достаточно, — грустно сказал Султанов.

— Вы здесь кого-то ждете?

— Жду, — коротко ответил Султанов. — Бутылку. Сейчас освободится, пойду сдавать. У меня как раз на…книжку не хватает.

— Я могу вам одолжить. Денег с собой я не ношу, но могу спросить у водителя.