— Что ж ты так к нему относишься не по-людски?

— Я к нему никак не отношусь. Но это его абсолютно не волнует. Я ж говорю, такого у нас, у русских, не бывает. Другой мир.

— Восток- дело тонкое, — с видом знатока кивает Лешка.

— Ни черта ты не понимаешь, — с чувством говорит Султанов. — Для тебя все едино — лицо кавказской национальности. А, между прочим, этих национальностей поболее будет, чем ты огурцов за свою жизнь ел.

— Да ладно, не пыли. Это я так, — Лешка делает попытку заговорить с Айсом.

— Не старайся, он по-русски ни слова не понимает.

— Точно? — Сорокин смотрит с подозрением. — А он тебе мозги не парит? На вид — современный парень.

— Точно тебе говорю. Не суетись. Я проверил. На днях его отец отъезжает, так я как будто по телефону при нем звоню и говорю: "Объект выехал. Бомба под днищем. Через семь минут рванет". Так он даже пальцем не пошевелил, чтобы отца спасти.

— Может, он тебя побоялся? Ты в таком случае должен был его убрать.

— А охрана за дверью. Ему достаточно только пискнуть, такие бульдоги прибегают-того и гляди, на куски порвут.

— Ты рассказ "На рыбалке" Чехова читал?

— Ну и что? Там кстати, экономка действительно по-русски не говорила.

— Вот я и говорю-будь начеку.

— Ладно, проехали. Так ты что-нибудь раскопал?

— Кое — что, — с таинственным видом произнес Сорокин.

— Не томи.

Они вынуждены были сделать паузу, потому что официантка принесла заказ. Не мудрствуя лукаво, Султанов заказал другу то же, что и себе.

— За чей счет банкет? — поинтересовался Лешка.

— Скорее всего, ни за чей, — пожал плечами Султанов. — Метрдотель сказал, что запишут. Я думаю, никуда они не запишут. Все схвачено. Они же все Маркешу как огня боятся. Знаешь, у меня такое чувство, что я попал в собственную книгу. Мистика какая-то.

— Ты же сказал, что завязал с этим неприличным делом?

— Я то завязал, а герои, видишь, остались. Я тут столько всего невольно понаслышался. Ты бы видел, какие акулы под Маркешой ходят. Он тут все подмял. Президент местного масштаба. К нему даже главный архитектор приезжал план новой дороги через лес согласовывать.

— В таком случае, у тебя есть шанс стать очень важным, возможно, даже главным свидетелем.

— Ошибаешься, если такой шанс нарисуется, меня даже американская программа защиты свидетеля не спасет. Потому как эту самую программу тоже к Маркеше приедут согласовывать. И вообще, на маркешину резиденцию частенько ментовские машины с высокими чинами наведываются.

— С генералами?

— Возможно. Точнее сказать не могу, они ведь в штатском приезжают. Целый день гости.

Сорокин вынул из кармана фотографию некоего мужчины и показал Султанову.

— А этого типчика не приходилось видеть?

— Нет. А кто это?

— Некто Косовский из регистрационной палаты мэрии. Очередная жертва "Прекрасной Авроры". Попросил его узнать насчет издательства, а он возьми и сам пропади.

— А что в семье говорят?

— Жена с дочкой у него давно на Кипре проживает.

— Может быть, он к ним решил присоединиться?

— Может быть.

Они помолчали.

— Значит, у нас полный швах по всем фронтам? — спросил Султанов. — Впрочем, этого и следовало ожидать. Хорошо "Аврора" на дно ушла. Качественно.

— Качественно, да не совсем, — хитро проговорил Сорокин.

— Что ты имеешь в виду?

— Помнишь, ты рассказывал про Латыша? Издателя и бизнесмена.

— Конечно, помню. Он еще обещал позвонить, а сам пропал. Все эти издатели одним миром мазаны.

— Ты уверен, что он издатель? И у него действительно есть деньги?

— Он на иномарке приезжал, да и платил наличкой. Говори, что знаешь!

Сорокин достал еще один снимок. Паше достаточно было взглянуть, чтобы узнать несостоявшегося издателя.

— Никакой это не издатель! — ошеломил его Сорокин. — Он простой шофер. Машина у него отечественная десятилетней выдержки. Жена не модель Зайцева.

— Не может быть. Здесь какая-то ошибка. Я хотел бы с ним встретиться.

— Невозможно. Этот тоже пропал. Примерно в те же сроки.

— Во! — поднял палец кверху Султанов.

— Ничего не во! Я поднял все документы, он уже семь лет работает на автобазе. И зарплата отнюдь не настолько великая, чтобы захотелось ею с тобой поделиться. И на хрена твоя рукопись, к тому же изданная, обычному водиле?

— Постой. Сколько лет он в этой фирме, говоришь? Семь? Семь лет назад я писать начал.

— Причем здесь это? И причем тут цифра семь? Счастливое число.

— Кстати, сумиты считают его несчастливым.

— Тебе теперь это лучше знать. Кстати, ты не помнишь, на какой машине Латыш к тебе приезжал?