— Ну, что, Пончик встал? Слово за слово, хреном по столу?

И пошел садить пулю за пулей. И сам пошел вперед, словно хотел действительно набить великану морду.

Пончик взмахнул рукой, и океанский якорь со свистом начал падение со стометровой высоты.

Внезапно хрупкая фигурка метнулась со скалы в лицо великану. Колосс отшатнулся и забалансировал на краю. Пытаясь оторвать Риту, окончательно перекрывшую и так поврежденные Картазаевым дыхательные пути, он окончательно потерял равновесие и рухнул с обрыва.

Удар получился такой силы, что поднял волну двадцатиметровой высоты. Мегаэлефант поднял голову, пытаясь вздохнуть и не имея возможности это сделать: Рита по-прежнему обхватывала ему лицо. Картинка повторилась несколько раз. Потом гигант ушел под воду. Навсегда.

Картазаев брать Мошонкина на "Гелион" не хотел. На душе было муторно. Он чертовски устал.

С Картазаевым пошли Бклоу, Михаил Бзилковский и профессор Закатов.

Мошонкину полковник сказал:

— Будешь в Москве, зайди в дом на набережной, назовешь мое имя, и тебе дадут ключи. Можешь жить сколько захочешь.

Тот демонстративно промолчал и полез в рубку субмарины. Картазаева заметил на это, что ключи им, пожалуй, больше не понадобятся обоим.

Михаил Бзилковский был классным хакером-самоучкой, но все равно когда нашел потайной порт, это явилось неожиданностью даже для него самого. Заняв место за командирским компьютером, он вдоволь наэкпериментировался с "полями", как вдруг рабочее место плавно раскрылось в стороны металлическими лепестками, выпуская наружу изящный модем. Воздух затрепетал, превращаясь в объемный монитор с висящими по сторонам непонятными значками.

— Как все просто! — с этими словами пальцы Михаила втыкались в воздух, тасуя значки.

Барон и Картазаев бросились к сумасшедшему с разных сторон, но никто не успел. Барон куда-то делся, хотя все люди остались на своих местах. Их даже стало больше. На них появилась форма ВМС, пилотки с "крабами". В рубке вокруг пульта сидели моряки из экипажа "Кобры". Картазаев благоразумно сдержал рвущиеся наружу эмоции и отшагнул из рубки. В коридоре было пусто, но стоило ему выйти в кубрик, как он увидел лежащих по обе стороны в два яруса матросов. Глаза были закрыты, матросики спали мертвым сном. Словосочетание с нехорошим подтекстом, нельзя так говорить про живых, но были ли они живыми? Никто из лежащих даже не шелохнулся. Обычно во время сна люди переворачиваются, шевелят губами, храпят. Здесь же полная неподвижность и неестественно зеленые лица. Полковнику попались навстречу несколько человек, и никто из них не обратил на него никакого внимания, хотя своей замызганной и порванной гражданской одеждой он сразу выделялся, несмотря на то, что свет внутри субмарины был тускловат. Как под землей.

При переходе из отсека в отсек, Картазаев неожиданно столкнулся с неким офицером и козырнул ему. Тот посмотрел на него как на дурака и ушел. "Они меня видят!" — понял Картазаев. Странно. Выходит, все его чудесно видели, и никто не пытался убить. А то он себя уже человеком невидимкой стал считать. Его дернули за плечо. Это был мичман Лауэр.

— Это я тебя спас! — сообщил он. — Когда мы экстренно эвакуировались, я отнес тебя в кубрик.

— В знак благодарности, что я потушил тебя при пожаре?

— Я не знаю что такое благодарность. Благой дар? Бесплатный значит. Бессмыслица какая-то. Я спас тебя, чтобы посмотреть, как тебя классно убьют. Ты не представляешь, какая смерть тебя ожидает. Да и всех остальных тоже. Ты что же думал, что у тебя есть шанс против геллов? Смешно! Я бы хотел увидеть ваши лица в финальный момент.

— Ну и когда он наступит, этот финальный момент?

— Сюрприз, — ухмыльнулся Лауэр.

— Ну и вали тогда отсюда, раскаркался! — раздраженно воскликнул Картазаев.

Лицо Лауэра внезапно завернулось винтом. Коридор был слева, а стал справа. Его вывернуло как старый носок, причем сквозь Картазаева. С невыносимой тяжестью на душе, он пропустил через себя многотонную многометровую лодку, и даже от одной этой мысли, что он это сделал, ему сделалось плохо. Его вырвало, но легче не стало, голова раскалывалась, мучительно хотелось пить, сухое тело хрустело. Тошнило все сильнее, пробил пот, руки горели. Мучительно хотелось умереть, и даже от этой вроде собственной мысли, выражающей свое желание, сделалось тоже плохо. Потом стало хуже. И сердце остановилось, напоследок едва не продавив своими ударами грудную клетку.

Очнулся полковник оттого, что Мошонкин лил воду на лицо. Поначалу ему показалось, что расцвело, пока он не понял, что находится на пирсе, расположенном неведомо где. Во всяком случае, солнца в этом мире предусмотрено не было. Все уже были на ногах, и полковника задело, что он очнулся последним. Рядом с пирсом располагался ангар, в котором рядами стояли батискафы.

— Я здесь все знаю, — повторил барон.

Без долгих разговоров они погрузились, на этот раз сидя, закрыли прозрачный колпак и двинули в море. Когда они отплыли мили на две, барон сказал: