Коле и его приятелям, чтобы добраться от школы до дома, надо было пересечь городской холм, спуститься до Морской (разрушенной столь же сильно, как и Екатерининская), затем по разбитым каменным трапам опять подняться в гору и сойти с ее пологого гребня на склон, обращенный к Карантинной бухте и Херсонесу. Путь не столь уж длинный, но и не короткий. Где-то около получаса.

Коля, проявив отчаянное упорство, добился от Татьяны Фаддеевны слова, что она не станет встречать его.

— Довольно, что проводите один раз утром, если уж так вам хочется. А потом я буду ходить один… То есть не один, а с мальчиками, не бойтесь!

— Но ты должен обещать, что не станешь лазать по развалинам и задерживаться.

Коля, однако, задержался. Они с Фролом уговорились подождать Федюню, в классе которого еще не кончились занятия.

Другие мальчишки тоже не спешили домой. Кто-то бегал друг за дружкой по длинному, изогнутому углом коридору, другие, только что познакомившись, сидели в обнимку на широких ракушечных подоконниках. В одном закутке завязалась дружеская потасовка. К Коле никто не подходил, даже Фрол был в сторонке, беседуя с каким-то рослым парнишкой (кажется, соседом по парте). Коля повел плечами — от тревожного ощущения своей ненужности. Вспомнился коридор кадетского корпуса в тот первый, такой несчастливый день… К счастью, Коля увидел Славутского. Он тоже был один. Беспокойно оглядывался, словно поджидал кого-то. Самое время было подойти: «Женя, вы так славно рассказали о рангоуте. Вы, верно, немало читали про корабли?»

Но Колю опередил кудлатый широколицый мальчишка — с пухлыми губами и скучающим взглядом. Один из тех, кто был усажен Трофимом Гавриловичем на задние парты. Подошел к Славутскому, слегка загребая сапогами.

— Эй, адмирал… Ты шибко грамотный в морских науках, да?

Славутский быстро стал спиною к стене, между окнами. Вскинул светло-синие глаза. На чистом, словно только что умытом лице — досада и опаска. Сказал негромко:

— Что тебе надо?

Кудлатый обрадовался.

— А мне «ништо»! Это тебе «што»!.. Чей «гудзик»? — И ухватил пуговицу на Жениной суконной курточке.

«Всё как тогда!» — ахнуло внутри у Коли.

Но такое «тогда» не должно повторяться! Ни с кем!.. И трусить дважды — это слишком! Для того он разве ехал сюда за тыщи верст!

Коля сам не понял, как оказался рядом со Славутским. Но ни тот, ни обидчик, его, кажется, не заметили.

— Отстань. Я знаю эту шутку, — не опуская глаз и по-прежнему тихо сказал кудлатому Славутский.

— Ха! Он всё знает! — Кудлатый радостно оглянулся на любопытных, что стояли уже за его спиной. И снова Славутскому: — Ты про этот гудзик знаешь… А про этот? — И хвать за другую пуговицу.

— Оставь! — деревянным голосом произнес Коля. — Он тебя не трогал!

— А?.. Ы-ы… — Толстые губы кудлатого разъехались. — Еще один адмирал…

Он совсем не похож был ни на лощеного Нельского, ни на его приятелей — этакий подмастерье в подпоясанной холщовой рубахе, с разлапистым носом и торчащими скулами. Вроде бы и не злое лицо, но… Все равно он «из них»! Потому что, несмотря на улыбку, в жидко-серых глазах не было ни капельки доброго. Только холодный интерес и удовольствие от того, что можно измываться безнаказанно.

— Оставь… ты… — сипловато повторил Коля.

— А вот не оставлю! — заулыбался тот пуще. — Хочешь смазь? — И растопыренными пальцами потянулся к Колиному лицу. Словно хотел собрать его в горсть!

Отвращение тряхнуло Колю крупным ознобом. И он вкатил негодяю звонкую пощечину!.. То есть хотел вкатить. Ладонью. Но пальцы сами собой сжались, кулак свистнул мимо щеки и костяшками смазал по губам. Кудлатый тут же прижал к ним ладонь. Замигал. Отодвинул руку от лица, глянул — на ладони красно. И с губ закапало. Кудлатый замигал сильнее и… тихонько завыл.

Коля тоже мигал.

И конечно же, как в тот раз, в корпусе, явилось начальство. Усатый Трофим Гаврилович.

— Э, да тут, я вижу, кровопролитие! Для знакомства, что ли? Кто зачинщик?

Все молчали. Кудлатый перестал подвывать и снова ладонью прикрывал рот. На рубахе темнели капли.

— Ну так я повторно спрашиваю: кто зачинщик? — сказал Трофим Гаврилович, не повышая голоса. Обежал глазами каждого и безошибочно остановил взгляд на Коле.

— Это ты его припечатал?

— Я, — сумрачно отозвался Коля, вытирая о штаны костяшки. И начал мысленно прощаться с ремесленной школой.

— Кажется, Лазунов твоя фамилия?

— Да…

— Но он не зачинщик! — воскликнул Славутский. Однако даже восклицание его было столь негромким, что наставник не обратил внимания. Или не успел обратить. Потому что за его плечом возникла раздвоенная борода директора.

— Что здесь за событие, господа?

— Да вот, изволите видеть, Владимир Несторович, первое налаживание содружества, — почтительно усмехнулся Трофим Гаврилович. — Никак у нынешних юношей не обходится без того, чтобы юшку пустить из носа…