Шрифт:
И все получится, как задумано, только бы не было беды с Луком.
Юлька долго не возвращался. Может, не застал дома старуху или она долго готовит отвар? Все молчали, но я знал, что каждый думает одно и то же: “Ну, поскорее бы он вернулся!”
И Юлька вернулся.
Но как!
Я увидел его в бойницу. Юлька выскочил на площадку – оборванный, встрепанный, с мокрым от слез лицом.
– Ребята! – кричал он. – Уходите, прячьтесь! Они идут!
Мы рванулись к нему из каземата. Но Юлька бросился нам навстречу, раскинув руки, и налетел так, что просто впихнул всех обратно.
– Не ходите! Они… там… сюда идут!
– Кто? – крикнул Дуг. – Что с тобой, Малыш?
– Они…
В этот миг пол ударил нас по ногам, светлые щели бойниц захлестнуло темнотой, и тугой грохот встряхнул стены. Меня бросило на плиты. Сверху посыпалась каменная крошка.
Она сыпалась мне на затылок, а я лежал и ничего не понимал. Но тут заплакала Точка. Отплевываясь от каменной пыли, я стал пробираться к ней в темноте…
Щели бойниц постепенно светлели, стало в них просачиваться солнце. Я увидел, что хнычущую Точку держит на руках Тун. С ней ничего не случилось. С остальными, кажется, тоже.
Мы стали по одному выбираться наружу.
Над бастионами висели клубы дыма и белесой пыли.
Пыль оседала на траву. У главной орудийной площадки был обрушен один край, по квадратной башне прошли снизу доверху трещины. Многие орудия оказались опрокинуты, ствол одного из них валялся у входа в каземат.
Только мортира стояла по-прежнему. Как уцелевший памятник среди разбомбленного города. Но мы уже начинали понимать, что теперь она ни к чему.
Наверно, мы долго стояли и молчали.
– Порох… – сказал Дуг. Пыль оседала на его ярко-медные кудри, и он будто седел на глазах.
Кто-то негромко и совсем безнадежно заплакал. Я оглянулся – Юлька. Он стоял позади всех и смотрел прямо перед собой полными слез глазами. Рот у него был в крови. По усыпанным пылью щекам протянулись мокрые темные полоски.
– Это они его взорвали, – плача, проговорил Юлька.
– Кто? – крикнул Галь.
– Слуги Ящера… Я от них убежал…
– А! – жестко сказал Дуг. – Они погнались за Малышом и сами взорвались!
Юлька замотал головой так, что капли со щек полетели по сторонам.
– Нет! Они не взорвались! У них не было открытого огня! Не было!
Значит, они нарочно!
– Откуда ты знаешь? – почти испуганно спросил Дуг.
Юлька перестал плакать и замер.
– Малыш… – в тишине позвал его Дуг.
Юлька беспомощно посмотрел на него, а потом на меня.
– Потому что это я виноват, – еле слышно сказал он. Закусил окровавленную губу и уронил голову.
Юлька
– Ты? – очень удивился Дуг. И шагнул к Юльке.
Юлька быстро сел на корточки, почему-то прикрыл растопыренными ладошками затылок и затрясся, просто заколотился от нарастающего плача. И сквозь отчаянные слезы прокричал:
– Потому что я трус и предатель! Это я рассказал им про порох и про тайный ход! Они меня поймали, и я рассказал!..
Он захлебнулся слезами, совсем сжался в комок и привалился к низким ступеням. Я видел, как безнадежное горе скручивает и бьет его, будто ударами тока. Грубый камень расцарапал голое Юлькино плечо. Хотел я броситься к Юльке, поднять его, но в эту минуту почему-то не смог. Посмотрел на ребят. Они с непонятными лицами обступали рыдающего Малыша, придвигались к нему мелкими шагами.
На миг я испугался. Подумал, что они будут бить его. И понял, что сразу кинусь на защиту, стану драться, как тысяча тигров! Потому что все равно это был Юлька! Не смейте!
Как по-идиотски я ошибся, когда подумал такое про ребят. Даже стыдно вспоминать… Они подошли совсем близко, и Соти села рядом с Юлькой. Погладила его исцарапанное плечо и тихонько спросила:
– Сильно мучили?
От неожиданной ласки Юлька замер. Медленно поднял мокрое лицо. Посмотрел на Соти, на всех на нас, глотнул и сказал как-то удивленно:
– Совсем не мучили. Только пообещали… А я все выдал. Вот ведь какой я трус. – И опять заколотился в рыданиях.
Дуг нагнулся, взял Юльку за локти и тряхнул. Строго потребовал:
– Ну-ка перестань. Слышишь?
Юлька опять притих. Через плечо посмотрел на Дуга. И со всхлипами проговорил:
– Теперь вы должны судить меня как изменника. Да?
Дуг взял его на руки и медленно выпрямился. Сумрачно сказал:
– Эх ты, Малыш… Это вон тех надо судить. – Он кивнул в ту сторону, где маячил под вечерним солнцем город.