Вот эта-то весть и заставила Киприана совершить смелый поступок: поехать в Москву самовластно. Да, это был поистине рискованный шаг: в то жестокое время даже он, помазанный Константинопольским патриархом митрополит, мог лишиться головы. Грек хорошо знал, что Дмитрий Иванович шутить не любит и в иных случаях приказы отдает безжалостные. Тем более Киприан был предупрежден. И все же, когда митрополит получил одобрение своему поступку, а может быть, и совет самого Сергия Радонежского, он без колебаний решился ехать в Москву.

Получив известие о сем, Дмитрий Иванович не долго раздумывал, а тут же призвал к себе крещеного татарина Андрея Серкиза — сына татарского мурзы на русской службе Серкиз-бея и приказал:

— Возьми свою дружину, Ондрей, — да штоб одни татары с тобой были — и закрой все шляхи и тропы на пути из Киев-града! Коль увидишь, оттуда попы едут, гони их обратно плетьми. Только смотри: Киприана не бей. А уж ежели он тебя не послушает, тогда и его можно раз-два по загривку, чтоб сговорчивей был. Гляди мне, не проворонь поезд митрополичий. Проворонишь — голову потеряешь!

— Все понимаю, Коназ-бачка, — еще не научился как следует говорить по-русски боярин, но понимал все быстро. — Только плетью наказать попов или?.. — Острые глаза Серкиза хитро блеснули.

Князь понял его.

— Киприана не трогать без нужды! — приказал жестко. — А свору его можно и потрясти — не обеднеют. Только обоза не трогать! Ежели святые отцы поносить меня будут, раздень их догола и гони в шею с Московской земли! Но жизни никого не лишать. Смотри!

— А если меня поносить будут? — тонко улыбнулся Андрей Серкиз.

— Не велика птица, не упадешь.

— Все понял, Коназ-бачка. Терпеть буду.

— А раз понял, езжай немедля!

И дружина из тысячи крещеных татар, которые имели весьма смутные представления о христианском мифотворчестве и его святынях, часа не медля, ускакала к южно-западной границе Московского княжества.

Все духовенство Руси, а также князья, воеводы и бояре с жадным любопытством следили за небывалым поединком Великого Князя Московского и Владимирского с митрополитом всея Руси Киприаном...

Андрей Серкиз повсеместно расставил усиленные дозоры, но степным умом своим не сообразил, что идущие по дороге в Киев паломники — его главные обманщики. Он просто внимания на них не обратил: не в Москву идут, а обратно!

Вот эти-то паломники и провели поезд митрополита тайными лесными путями мимо дозоров Серкиза...

И все бы обошлось, и приехал бы Киприан под покровительство святой иконы Божьей Матери, но тысячник все же оказался хитрее и осмотрительнее ловких проводников иерарха. Воевода секреты свои расставил на сорок верст в глубину, и ближайший к Москве отряд все же перехватил незваного гостя. Перехватил в тот момент, когда к поезду присоединился сам Сергий Радонежский, а Киприан нарочно облачился в парадное одеяние, чтобы въехать в Москву с триумфом. Зная, каков среди христиан Руси авторитет настоятеля Троицкого монастыря и как народ православный смотрит на золотую ризу митрополичью, Киприан уже торжествовал победу: уверен был — любой дозор теперь упадет перед ним на колени.

Но не учел хитрый грек одного: дозорные были хоть и крещеными, но татарами, и христианское учение они понимали весьма своеобразно, то есть по изображению воина на серебряных московских деньгах, которыми им великий князь за службу платил. Поглядели татары на митрополита, сравнили с обликом святого Дмитрия Салунского на монете. Меча и секиры нет, над головой света нет. Значит, ничего общего с урусским имамом тоже нет. И как им было велено, дозорные плетьми иссекли всех и вся в обозе.

К тому времени, когда к поезду прискакал взбешенный Андрей Серкиз, все священнослужители митрополита, его проводники и сам Киприан связанные валялись в густой июньской траве. Ободрали церковников почти догола. Резвых лошадей выпрягли и сами, гордясь, сидели на них. А своих низкорослых коней на длинных поводках позади держали. Красота, да и только! Поклажу в телегах татары, правда, покамест не тронули — приказ такой был: не трогать!

Только один человек не был ни ободран, ни связан, ни бит — Сергий Радонежский. Крещеные татары не единожды видели этого странного, на их взгляд, бедняка рядом с самим «коназем-баши Димитро» и только поэтому оставили ему волю и не осмелились ударить. Да и обдирать-то с него нечего было: грубая, домотканого холста черная ряса, веревкой подпоясанная, да мужицкие лыковые лапти. Однако ж и Сергию исключительной воли не дали. Грубо остановили, когда этот странный и властный «дервиш» [144] собрался было к Москве идти...

— Очень хорошо! — одобрил действия своих подчиненных Андрей Серкиз. — Вас всех ждет награда.

— Слава тебе, о Серкиз-мурза! — воскликнули обрадованные дозорные.

— Абдулла! — приказал воевода начальнику отряда. — Бери всех попов и отвези их в охотничий дом коназа-баши Димитро. А почему лошадей выпрягли? Впрягайте обратно!

— Прикажи всех освободить! — закричал на Серкиза всегда спокойный и уравновешенный настоятель Троицкого монастыря. — Пр-рокля-ну-у навеки-и!