— Мурза Кара-Буляк!— ахнул Дмитрий Иванович.— Да ведаешь ли ты, Ослябя, кого поверг?! Тож брат самого Магомет-салтана!

— Вольно ж ему было впереди всех скакать,— равнодушно ответил на это мужественный воин.

— Ха-ха-ха-ха! Вольно ж?!— расхохотался Князь.— Эй, отроки! Разнесите весть отрадную по всем полкам! Слава богатырю русскому Родиону Ослябе!

— Слава-а!— прогремело по рядам русского войска, и эхо разнесло возглас этот по всей округе.

Многие позавидовали подвигу московского богатыря. Но больше всех— его соперник по силе и ловкости, боярин из брянского захудалого рода, лихой удалец и поединщик Александр Пересвет.

— Клянусь, добуду самого мурзу Бегича!— воскликнул он в молодой горячности.

— Смотри, штаны от натуги лопнут! — смеялись на его похвальбу товарищи.

— Ну, вы!— возмутился Пересвет их неверию.— Когда я врал-то? Сказал, добуду!

Дружинники продолжали зубоскалить...

Следующий вражеский напор последовал часа через три. По-видимому, дозоры ордынские пытались нащупать обходные пути. Но их не оказалось: с одной стороны— обрывистый берег глубоководной Оки, которую стерегли десяток ладей; с другой — мощная засека, наполненная меткими русскими лучниками; за лесным завалом— непроходимые топи.

И мурза Бегич теперь уже сам послал своих батыров опять через горловину, в лоб. Руссы впервые в жизни увидели перед собой нечто неожиданное: на них шли спешенные татары! Их было много. Продвигались степняки медленно, все время сбиваясь в толпы. Строй у них никак не получался...

Ордынский полководец полагал, видимо, что пешие батыры, минув узину, смогут закрепиться на открытом пространстве перед врагом и тем откроют дорогу всесокрушающим конным туменам. Ибо, пока это не произошло, все преимущество татар в числе сводилось на нет.

Узрев наступающих пешком кочевников, русские воины развеселились:

— Глянь, идут, будто утицы переваливаются!

— А копья-то больно коротки супротив наших!

— И щиты только груди закрывают!

— Ну, мы их сейчас научим пешими бегать!..

Дмитрий Иванович на этот раз поступил по-иному. Он дал противнику минуть горловину. А когда враг построился и решился на атаку, из-за засечного леса вылетела вдруг тяжелая русская конница и могуче ударила в левое крыло спешенных ордынцев. Татары пытались перестроиться, но не успели. Как только панцирные конники врубились во вражеский фланг, с места стронулись и пешие русские полки...

Мурза Бегич выл от бешенства, озирая поле брани с вершины высокого дуба. Он ничем не мог помочь избиваемым соплеменникам.

Его воины дрались яростно. Однако, окруженные со всех сторон, отбиваться могли только батыры внешнего ряда. Остальные, сбитые в плотную массу, даже луками воспользоваться не могли от густой тесноты. А их расстреливали с трех сторон совершенно безнаказанно.

После второй стычки с татарами великий князь приказал подсчитать потери. Полки его лишились двухсот тридцати двух ратников убитыми, и около шестисот воинов были ранены и непригодны к дальнейшим боям. Всех, павших и раненых, Дмитрий Иванович распорядился отправить за реку Вожу, в стан воеводы Льва Морозова...

Бегич, так неосторожно пославший целый тумен воинов в ловушку, едва досчитался в нем одной тысячи батыров, бежавших с поля битвы. Остальные сгинули. Это был ошеломляющий удар не только по ордынскому войску, но и по самолюбию самого мурзы, возомнившему себя непобедимым полководцем после победы над Араб-Шахом.

— Так нам коназа Митьку не сломить,— вкрадчиво говорил начальнику темник Ковер-гюй.— Мы слишком торопимся. Надо прорубить проходы сквозь засеку...

— Глупость говоришь!— прервал советчика Бегич.— Нам недели не хватит, чтобы прорубиться сквозь крепкие, подобные железу, мертвые дубовые деревья!

— Но они сухие. Засеку поджечь можно...

— Дуб и сухой плохо горит! Ты что, забыл, у Пронска три дня засека горела и все равно непроходимой осталась?

— Надо смолой обливать. У нас есть она. Из Укека еще привезти можно. Надо жечь! — настаивал Ковергюй.

— А пока мы здесь стоим и дожидаемся помощи огня, к коназу Митьке со всех сторон подмога приходить будет. Как нам на Мушкаф тогда пробиться, а?!

— Батыров и у нас прибывает изо дня в день,— подал голос немногословный темник Кострюк.

— Да, это верно. К нам с туменом своим идет Кудеяр-бей,— сразу подхватил Ковергюй.— Туменбаши сообщает, что за ним еще много кайсаков скачут грабить урусскую землю!

Бегич поморщился. Он был приближенным Мамая-беклербека. А Кудеяр-бей у стремени Султана Мухаммед-Буляка кормился. Неискренний и хитрый Кудеяр-бей один раз изменил Али-ан-Насиру и людям его: к Токтамышу ушел. От него к Мамаю перебежал. Потом против Мамая с Араб-Шахом задружил и его предал в самый грозный момент— во время битвы. Теперь опять к нам переметнулся. И все ему сходит с рук! Бегич не верил предателям: от них всего можно было ожидать. И удара в спину тоже.