Правда, более высокое начальство полковника Ерохина недолюбливало и пообещало ему увольнение со службы. Дядя Костя дожидаться не стал, сам подал рапорт об уходе в запас. При этом он чего-то «не дослужил», потерял какие-то суммы, но не жалел. Признался, что «удовольствие того стоило…» Мама отчаянно тревожилась. И за дядю Костю и главным образом за Илью. Ей казалось, что теперь милиция обязательно поймает его снова и «сведет счеты».

— И с тобой тоже! — Это она дяде Косте.

Тот заверил маму, что «никто никого больше не поймает». А Илье и мне объяснил подробнее:

— Не следует сбрасывать со счета факт, что в нашем городе прописаны полтора десятка ребят из моего батальона. Некоторые из них живут на свете благодаря мне… так же, как я благодаря им. Так что «нихт шиссен, мальчики». Будем привыкать жить мирно…

Расставшись с погонами, дядя Костя поступил работать заместителем директора в фирму «Стройметалл» (видимо, там зачем-то нужны были люди с боевым опытом). И даже (по некоторым слухам) собрался жениться. Но раздумал. Так и жил холостяком, по-прежнему заходил к нам «на чаек». О случае с Мордастым он и Костя не вспоминали.

А я иногда вспоминала — молча, сама с собой. И все больше понимала, что дяди-Костина помощь была для Ильи важнее, чем помощь Будимова. Виктор Викторович, разумеется, вытащил Илюху из милицейских лап и спас от многих неприятностей, но… но не от обиды, не от горечи и страха. А дядя Костя… Илья высказался по этому поводу лишь однажды:

— Конечно, в мировом масштабе это тоже не выход. Частный случай. Но знаешь, Женька, насколько легче стало на душе…

Я кивнула. Еще бы! Душа — это главное…

Однажды утром (в марте, кажется) Илюха и я сидели дома и смотрели «Новости». Мы вернулись так рано из школы, потому что ее объявили заминированной. Какие-то пацанята звякнули об этом по директорскому телефону. Кстати, пацанят скоро нашли. Сперва взяли одного (будто бы по голосу вычислили) надавили на него в милиции, он выдал второго. Видать, умело надавили, если мальчишка назвал товарища (хотя, возможно, обошлось и без «клюшки»). Вскоре все телеканалы области трубили, что наконец-то «правоохранительные органы отыскали террористов». Одному было одиннадцать лет, другому десять. Они это звонили в школу или нет, поди определи. Ни свидетелей, ни технической экспертизы (так Илья говорил) Главное, что «сами признались»! И справедливый суд их тут же приговорил к аресту на десять суток с содержанием в детприемнике («Больше мы ничего, к сожалению, не можем», — сокрушалась похожая на продавщицу дама-судья).

В общем, отыскали виновников всех российских бед.

Двое суток в областных и городских новостях показывали, как злоумышленников стригут «под машинку», потом голыми моют в душевой и наконец обряжают в серые казенные костюмы… Но все это было после, через несколько дней, а в то утро мы просто радовались выходному.

Хотя большой радости не было: экран аж прогибался от чернухи. Всюду стреляли, брали заложников, подкладывали фугасы и устраивали засады. Тонули теплоходы, в каких-то джунглях опять грохнулся самолет, а вертолеты — те вообще сыпались вниз, как переспелые груши. Целые страны стонали от наводнений, Италию тряхнуло землетрясение, на Кавказе очередной оползень завалил несколько сёл и машины на дороге… И все это был не боевик, не триллер, не ужастик, а сегодняшние события. Хоть изругай всех на свете журналистов за «любовь к негативной тематике», а факты есть факты.

Илюха привычным своим философским тоном сообщил:

— Это судороги Земли. Планета просто уже не выдерживает того, что делают люди — на ней и с ней. Она вздрагивает…

Мне вдруг захотелось зареветь, но я не подала вида и сказала:

— Хорошо бы сделать небо над землей затвердевшим. Хоть на сутки…

— Зачем?

— Потом взять баллоны с краской и струями написать над каждой страной, над каждым городом… как у дяди Кости. «Нихт шиссен!»

— Думаешь, поможет? — Илья как-то по-дурацки зевнул. Я вдруг разозлилась:

— А что поможет? Твоя философия?

Брат не стал злиться в ответ. Пожал плечом.

— Как знать…

Двадцать четвертого августа я весь день провела дома. Вялая и надутая на весь белый свет. То лежала и думала про всякую всячину, то пыталась читать. И наконец вспомнила — монеты! Сразу стало интереснее жить. Я разложила «корабельные фунты» на покрывале, опять взяла Лоськин глобус. Поразглядывала по очереди все шесть парусников. Да, интересно бы узнать о них побольше…

У нас был двухтомный «Морской энциклопедический справочник», но в нем я не нашла ничегошеньки ни про одно судно с монет. Видно, не такие уж знаменитые… Вот потому и любопытно! Про «Санта-Марию», «Палладу» или «Виктори» можно прочитать где угодно, а вот что это за «Джемини» или «Перси Дуглас»?

Зато в «Энциклопедическом словаре» я прочитала про остров Джерси. Он в проливе Ла-Манш, «в составе Нормандских островов». Площадь сто шестнадцать квадратных километров, примерно как у нашего города. А населения в десть раз меньше, чем у нас! Жители занимаются животноводством, огородничеством, цветы разводят. А еще на этом самом Джерси организовал зоопарк знаменитый зоолог и писатель Даррелл (надо будет Лоське сказать)! Но при чем здесь корабли? Об этом опять же ни словечка.