Лоська снял портрет с мольберта, проставил на пол. Картон был ему до пояса.

— Надо выставить на крыльцо, чтобы краски скорее высохли. Тогда уж заберешь… — Это он мне.

— Еще раму надо, — напомнила я довольно бесцеремонно. И представила, как здорово будет смотреться написанный маслом Лоська над моей кроватью. Тем более, что до сих пор стены оставались почти пустые, только приклеен был к обоям присланный Пашкой календарь.

Евгений Иванович сказал, что раму сейчас найдет.

— Все равно перед переездом надо проводить ревизию и чистку, выкидывать лишнее.

— Перед каким переездом? — спросили мы хором (кроме Лоськи).

— Да вот такое дело, братцы… Дали двухкомнатную квартиру и сроку две недели. Вскоре все, что здесь имеется, — под бульдозер. Потому как ожидается на здешнем берегу большая стройка. Жаль, конечно, особенно Варваре Михайловне. Это ее родовое гнездо…

— Не имеют права сносить. Частная собственность, — сказала я, понимая, как это глупо.

— Какая тут собственность, ежели собираются строить резиденцию Полномочного представителя. Так сказать, стратегический объект… Хорошо хоть, что обещали компенсацию за огород. Правда с гулькин нос…

Стаканчик, поддернув белые бермуды, сел на нижнюю ступень крылечка. Сказал, глядя в пространство:

— Вот так. Отстояли Дворец…

— Мы-то здесь при чем?! — взвилась Лючка.

— Никто ни при чем, — сказала я философским голосом Ильи (хотя было совсем не весело). — Просто карма такая.

Лоська знал, что такое карма. Вскинул глаза:

— У нас?

— У ППЦ. Такая у него судьба: приносить людям гадости, если даже он того не хочет…

Стаканчик язвительно, совсем не похоже не себя, выговорил:

— Опять же поглядим с точки зрения генеральных планов. Встанет на берегу новый дворец власти. Что там домик какого-то Евгения Иваныча и ближние сараи. Интересы отдельной личности на фоне интересов государства. Как у несчастного Евгения в «Медном всаднике»…

Люка сказала:

— Давайте хотя бы сфотографируем всё на память. И двор, и дом, и всё, что внутри… И всех нас тут с Евгением Ивановичем…

— И Лоську с портретом на этом крыльце, — сказала я.

Лоська сидел на ступеньке и, сцепив зубы, оттирал скипидаром коленки. Он, когда вытаскивал портрет, коснулся его ногами, растяпа. Портрет заметно не пострадал, но колени украсились зелеными и синими пятнами. Оттопыренные кромки штанов — тоже. Штаны — ладно, они снизу все равно сине-зеленые. А кожа… «Давно ты стал такой чистюля?» — чуть не сказал я. Но поняла — дело не в краске. Просто Лосенок чувствует себя виноватым: он-то знал о предстоящем сносе давно, однако нам не обмолвился. Потом он объяснил: не хотел никого расстраивать в праздники…

Стаканчик так и снял его — с надутыми губами, сосредоточенно оттирающего с ноги краску. А рядом, на картоне, — еще один Лоська, в обнимку с Чарли. А неподалеку — настоящий Чарли, который пытается лизнуть свалившегося на спину и задравшего лапы Ваську.

…Через неделю Стаканчик вручил каждому большой, размером в две открытки, снимок. Я попросила у него еще один, для Пашки, и отправила его в Яхтинск в твердом конверте. А свой повесила под Лоськиным портретом, вставленным в коричневую деревянную раму, слегка потертую, но крепкую и солидную — как и положено картине мастера.

А больше ничего Стаканчик снять не сумел, кончилась пленка. Вернее, остался кадрик еще для одного снимка, его сделала я: как Стаканчик и Лоська достают с крыши флюгер-кораблик — на память старому боцману. И при этом подумала, что запуск змея-фрегата был чем-то вроде прощального салюта…

Конечно, мы все помогали Евгению Ивановичу и Варваре Михайловне перебираться в новую квартиру. Она оказалась недалеко от нашей — в Парковом районе построили недавно два новых дома. Квартира как квартира, тесноватая, правда, а у старого боцмана вон сколько имущества: холсты, коряги, морские экспонаты. Все углы и балкон оказались забиты. И ясно было, что проблем с расстановкой теперь хватит не на один месяц.

К тому же, оказалась верхотура. Евгений Иванович мрачно вспомнил:

— У Михаила Светлова, по-моему, есть такие стихи:

Ничего себе шуточки! От того, что эта квартира не на девятом, а на седьмом этаже, было не легче. Тем более, что во время перетаскивания вещей лифт останавливался дважды. Грузчики выражались так, что я увела Томчика подальше…