— Отлучайся хоть на два дня, хоть в город и будь спокоен. А патронов мне не надо, не оставляй. Куда мне их расходовать днем? Если же какой мальчонка и попасется возле куста, сорвет кисточку-две, не станем же я или ты шарахать по нем из-за этого дробью. И разве мы с тобой, Стефан, не такими же были? Я, сосед, на войне на всю жизнь насмотрелся, как фашисты стреляли и казнили наших детей. А это, Стефан, у тебя в четверти ладанное или сибирьковое?

— Пухляковское, — ответил Демин.

Здесь же, не откладывая, они распили его в тени сторожки.

На другой день с утра Демина видели в Тереховской интересующимся у встретившейся ему женщины дорогой к дому агронома Кольцова.

— Так вы же его об эту пору никогда дома не застанете, — придерживая рукой отягощенное ведрами коромысло, словоохотливо отвечала женщина. — Он сейчас по бригадам мотает, с велосипеда не слазит. Там и ночует.

Будь она понаблюдательнее, она, пожалуй, заметила бы, что такой ответ нисколько не обескуражил, а как будто даже обрадовал Демина.

— Ну, так жена его будет дома.

— Таисья с Федюшкой должны быть дома, — согласилась женщина.

И, придерживая коромысло, она свободной рукой указала ему на угловой, наискось от колодца, кирпичный дом с зарешеченным, сплошь заплетенным листьями дикого, вьющегося винограда открытым летним коридором.

Черноглазый мальчик лет двенадцати-тринадцати вышел из дому, чтобы провести Демина мимо курчавого желтого пса, который с хрипом выкатился из-за летней кухни и стал на дыбки, натянув цепью проволоку. Этот же мальчик и провожал Демина обратно до калитки, когда он что-то очень быстро, минут через десять, не больше, вышел из дома. Завернув за угол, Демин приподнял за козырек праздничную, темно-зеленого цвета, фуражку, вытер ладонью лысеющее темя и, покачав головой, сплюнул.

Потом он зашел на усадьбу Тереховской МТС и нашел там знакомого шофера. Разговаривая, они раскурили по папиросе из радушно протянутой Деминым неначатой пачки «Беломора». Знакомый Демину шофер отличался, между прочим, от своих товарищей-шоферов тем, что косил синие штаны с красными лампасами и закручинил бравые светло-коричневые усы концами кверху. Щеголеватый был парень, чего, кстати, нельзя было сказать о его «ГАЗе» с истерзанными, помятыми крыльями и бортами. От ободранного до белой доски кузова отставали щепки. Как будто этому «ГАЗу» день и ночь приходилось совершать рейсы на линии фронта по самому переднему краю, под огнем вражеских орудий и минометов.

Если бы кто-нибудь и слышал, о чем беседовали два встретившихся приятеля, он все равно остался бы в недоумении, так ничего и не поняв из тех полуслов и обрывков фраз, которыми обменивались они, попыхивая друг на друга дымком «Беломора».

— Матвея Ивановича живого-здорового видать, — под улыбке верхнюю губу над желтыми, еще совсем крепкими зубами, сказал Демин.

— Загораем без калыма, — мрачновато ответил его приятель.

— Ну, это дело вполне поправимое, — сейчас же твердо заверил его Демин, на что Матвей Иванович быстро и деловито осведомился.

— Когда?

Под откинутым капотом соседней машины копошился молоденький белесый паренек, тоже шофер. И хотя этому пареньку решительно никакого дела не было до того, что говорили сейчас вокруг него все другие люди: на его машине вероломно забарахлил мотор перед самым рейсом, — чем-то его соседство, по-видимому, могло помешать беседе друзей. Демин взял Матвея Ивановича за рукав и отвел в сторону.

— Ну, а если, допустим, в воскресенье? — осведомился Демин у Матвея Ивановича.

Матвей Иванович заметно оживился, и уныло-кислое выражение на его лице уступило место более соответствующему его бравым усам, деловитому и бодрому.

— Всегда, как пионер. Буду в ноль-ноль.

Но Демин возразил:

— Нет, в сады нельзя. Моя лодка — твоя машина. Примешь груз на том берегу.

Матвей Иванович разочарованно присвистнул:

— Новости?!. Техника безопасности?

Демин отвел его за рукав еще подальше от белесого паренька, влезшего головой в темную пасть своей машины.

— Вода — не трава, лодка не машина. Ну, а в случае чего я — из двух стволов…

На этом их беседа была прервана девушкой диспетчером МТС. Ее круглое, в затейливых светлых кудряшках лицо выглянуло из фортки диспетчерской, и суровые изумрудные глаза нащупали во дворе МТС высокую фигуру Матвея Ивановича.

— Романов, на табор четвертой с продуктами!

Матвей Иванович презрительно оглянулся.

— Соскучилась. Между прочим, — предложил он Демину, — попутно могу доставить тебя до самого хутора.

Через полчаса он вывел свой боевой «ГАЗ» из станицы на гору, на шлях. В кузове «ГАЗа» стояли и лежали мешки с крупой, ящики с макаронами, погромыхивал на неровностях дороги пятидесятилитровый белый бидон с молоком — харчи для тракторной бригады, допахивающей в степи озимый клин. В шоферской кабине рядом с Матвеем Ивановичем сидел Демин. Торчмя подкрученные концы усов Матвея Ивановича и фуражка с красным околышем, как в зеркале, отражались в стекле машины.