— Но почему? Что она здесь делает?

— Ваша мать хотела поговорить с нами о кузене Венеде Боне, который охраняет вашего брата. Правда, она не знает, что Бенед — телохранитель Найджела, а не адъютант. Она ведь не в курсе происходящего, верно? Да, разумеется, не в курсе. Так вот, ваша мать сидела в Голубой гостиной, когда я спустилась вниз после… — Хлоя покраснела, вспомнив про поцелуй, — после того как убрала покупки и поговорила с вами, а вы выставили меня за дверь. А потом пропал Энтони и мне, чтобы найти мальчика, пришлось оставить ее на время. Но ребенок каким-то образом пробрался в Голубую гостиную и…

Граф вдруг привлек Хлою к себе и поцеловал, прервав ее бессвязную речь. И она в тот же миг забыла о леди Эвелин, об Энтони и о том, как с проклятиями вылетела из Голубой гостиной. Обвивая руками шею Джулиана, Хлоя ответила на поцелуй и тут же услышала его стон, напоминавший звериный рык. Когда же он отстранился, она почувствовала легкое головокружение и, густо покраснев, подумала: «Наверное, я вела себя… чересчур дерзко и вызывающе…»

— Все, довольно… — в смущении откашлялся Джулиан.

Глядя на него во все глаза, Хлоя прошептала:

— Вы снова поцеловали меня.

Граф кивнул и пробурчал:

— Да. И ругаю себя из-за этого. Но я поцеловал вас по двум причинам. Во-первых, вы болтали какие-то глупости.

— Ничего удивительного, — перебила Хлоя, вспомнив, почему оказалась в комнате Джулиана. — Да, ничего удивительного. Я всегда болтаю глупости, когда нервничаю. Встреча вашей матери с Энтони вывела меня из равновесия. А какая вторая причина?

— Очень захотелось. — «За что я должен немедленно отправится в ад», — мысленно добавил Джулиан. — Пожалуйста, помогите мне надеть сапоги. Я должен спуститься и поговорить с матерью.

— Вы уверены, что это необходимо? — спросила Хлоя, помогая ему натягивать сапоги.

— Раз мать видела Энтони, то, очевидно, заметила, как он похож на меня в детстве. Она ведь уже спросила вас об этом, не так ли? — Хлоя кивнула и снова залилась румянцем. — Как же вы ей все это объяснили?

— Никак не объяснила. И знаете, я уверена, что леди Эвелин приняла Энтони за вашего внебрачного сына. Правда, она не сказала об этом. Более того, мне кажется, она знает, что мы выдаем Энтони за ребенка моей сестры. Возможно, она даже думает, что это мой ребенок. И она очень рассердилась, даже чертыхнулась…

— Моя мать?

Хлоя кивнула и проговорила:

— «Мисс Уэрлок, какого черта? Что у вас в доме делает мой внук?»

Граф немного помолчал, потом вдруг рассмеялся.

— И что же вы ответили?

— Точно не помню. Но я тоже… что-то сказала… И пообещала привести Лео и убежала. А за Лео я отправила Уинна. Он должен найти его и немедленно привести домой.

Джулиан кивнул и потянулся за жилетом.

— Позвольте вам помочь, — сказала Хлоя. — Похоже, сегодня у нас будет очень долгий день. Боюсь, вы можете разбередить свои раны. Кстати, вы уверены, что мы должны рассказать вашей матери всю правду?

— Сомневаюсь, что у нас есть выбор.

— Если мы убедим ее в том, что Энтони — побочный ребенок моей сестры…

— Нет, — решительно заявил граф. — Я не желаю прикрываться именем вашей сестры.

— Джулиан, как это ни печально, моей сестре уже ничем нельзя повредить. Она запятнала свое имя тем, что вышла замуж за рыбака.

— Не имеет значения. Я кое-что об этом слышал. И никогда не забывал, что это был брак по любви, пусть даже и неравный. Нет-нет, даже не говорите мне об этом. Я не хочу втягивать вашу покойную сестру в это дело.

— Ну… тогда можно сказать, что Энтони — мой внебрачный сын.

— Не говорите глупости!

Хлоя фыркнула в ответ и в раздражении передернула плечами, однако возражать не стала, и Джулиан вздохнул с облегчением. Ему очень не хотелось, чтобы когда-нибудь ей снова пришлось произнести слова про внебрачного ребенка. Более того, в его воображении тотчас же возник образ другой Хлои, образ, от которого он долго не сможет отделаться. Ему представилась Хлоя с округлившимся животом, но только она была его, Джулиана, женой и носила его ребенка…

Отогнав нелепые фантазии, граф попытался сообразить, что скажет матери. Он решил, что первым делом попросит у нее прощения. И мать, конечно же, все поймет и простит обман, узнает, что с ним происходило в последнее время. Только вот правду об Артуре и Беатрис, об их темных делах и не менее темных делишках придется смягчить. Ему вдруг вспомнились слова «какого черта», сказанные матерью, и он с улыбкой подумал: «Возможно, с ней и не придется особенно нежничать…»

Снова взглянув на Хлою, граф проговорил: