Массивная, из мореного дуба дверь рухнула и шестеро президентов по инерции стремительно влетели в просторный кабинет. Двоим не удалось правильно погасить скорость, они упали, но тут же ловко, подобно кошкам, вскочили на ноги и замерли в боевых стойках дзюдоистов, готовые к любого рода действиям. Пол, стены и потолок кабинета были выложены ослепительно белым кафелем. На кафельном же, в одну ступеньку, возвышении стоял стерильный даже с виду, сияющий белый унитаз. Крышка его была опущена, на крышке, повесив голову, сидел словно постаревший в одночасье, великий монгол.

– Вставай, – мягко сказал Подпутин, давая остальным знак выйти. – Все кончено, Бастурхан.

– Да, – не сразу, после продолжительного молчания сказал тот. Он поднял голову и встретился взглядом с человеком, место которого в жизни и истории хотел занять. – Все кончено. Только запомни, великий хан Подпутин… Не ты выиграл у меня, великого Потрясателя вселенной. Это великий Потрясатель тебе проиграл.

– Согласен, – покладисто сказал Подпутин.

Не отрывая глаз от Подпутина, Бастурхан поднялся на ноги с таким усилием, словно его худое жилистое тело весило не менее тонны.

– Меня обманули, – горько сказал он. – Меня предал мой визирь.

– Подберезовский? – живо отозвался российский президент. – Не одного тебя, великий воин, смею тебя заверить, не одного тебя. Но в чем конкретно?

– Он сказал… – Бастурхан сделал паузу, затем шагнул с кафельного помоста и, не поворачивая головы, указал рукой за спину, – что эта штуковина сделана из чистого золота.

– Унитаз? – недоверчиво уточнил Подпутин. – Хан, повтори, что ты только что сказал! У-ни-таз? Из чистого золота? – Он рассмеялся так чисто, звонко и искренне, как смеются только от всей души. Бастурхан не выдержал и отвел взгляд. – Господи, Повелитель, но как ты мог поверить в такое… – Подпутин захлебывался от смеха, никак не в силах остановиться. – Ты, взрослый и опытный во всех смыслах человек… Поверить, будто президент современного европейского государства может иметь в своей резиденции золотой унитаз!..

Двое вышли рядом, плечом к плечу, почти как друзья, только один до сих пор не мог справиться с одолевавшим его весельем, второй же шел, скорбно опустив голову. Даже со взлохмаченными волосами, она не выглядела головой небрежного во внешности человека, она напоминала голову благородного, проигравшего схватку льва…

– Вы отдаете себе отчет в своих словах? – сухо спросил Подпутин у начальника кремлевского ОМОН-а. – Как вы могли упустить олигарха?

Генерал в камуфляже, с мощной борцовской фигурой и молодцеватой выправкой двадцатилетнего парня, виновато пожал плечами.

– Простите, господин главнокомандующий, но я… Вы же знаете, он тут, в Кремле, как рыба в воде.

– Что, даже версии не имеется, куда он мог подеваться? – не скрывая раздражения, спросил Подпутин. Генерал опять пожал плечами и президент, не сдержавшись, зло сплюнул. – Хорошо, вы свободны, – сказал он, жестом отпуская проявившего ротозейство генерала. – Если появится информация относительно местонахождения олигарха, докладывать мне в любое время дня и ночи…

Испытывая внезапно навалившуюся усталость, президент прошел в личный кабинет и, скинув спортивную форму, переоделся в рабочий гражданский костюм. Затем нажал кнопку вызова секретаря и сказал появившемуся молодому человеку с проницательными глазами работника спецслужбы:

– Меня ни для кого нет. Связывать только с генералом Костюковым, если появятся новости по олигарху или будет еще что-то важное.

Когда секретарь вышел, президент откинулся на спинку стула и какое-то время сидел, расслабившись по специальной методике, секрет которой был известен только трем людям в мире, двое из которых являлись бессмертными тибетскими ламами. Затем потянулся и встал, испытывая такую бодрость, словно не менее суток спал на удобном матрасе, купленном через телешоп.

Когда в коридоре к нему подскочили трое телохранителей, обязанные по регламенту сопровождать его всюду, вплоть едва ли не до мест отправления естественных надобностей, Подпутин сделал отрицательный жест и негромко сказал:

– Я на секретный объект.

Телохранители неохотно отступили.

Президент прошел до лифта и, войдя в кабинку, дважды коротко нажал кнопку последнего, третьего этажа, что означало, лифт доставит его на этаж четвертый, не существующий ни для кого без исключения и не отмеченный ни в одном из технических планов кремлевских зданий. Люди, строившие этот этаж, дали подписку о неразглашении и, поскольку времена были не сталинские, были не умерщвлены, а всего лишь переведены работать на объекты с источниками повышенной радиации. Этаж был построен из уникальных материалов и оставался невидимым для невооруженного специальными техническими средствами глаза. Лишь в дождливую или снежную погоду благодаря осадкам проявлялся неясный силуэт прозрачного при обычной погоде этажа, подобно тому, как проявлялся под дождем уэллсовский человек-невидимка.

Двери лифта бесшумно разъехались и президент с вдруг появившейся, несвойственной ему робостью ступил в коридор этажа, полностью обслуживаемого автоматикой. Неслышно гудели кондиционеры, пылеулавливатели, еще какая-то мирная бытовая техника… Пройдя по мягкой ковровой дорожке, президент остановился перед единственной в коридоре дверью с табличкой «ЦУМ». Ниже, более мелким шрифтом, было выгравировано пояснение: «Центр управления миром». С участившимся на пару тактов в минуту сердцебиением, он склонился к небольшому динамику и тихо произнес: