— Не для того сюда приехал, — глухо ответил Вовка.

— А для чего? Чудище свое ловить? Я в твое чудище не верю, — съязвил лейтенант. — Если оно и существует, тебе точно не поздоровится. Сегодня восемнадцатое. А по обожаемой тобой статистике люди в ночь с восемнадцатого на девятнадцатое июля чаще всего пропадали.

Вовка, до того сидевший мрачнее тучи, вдруг зло ухмыльнулся.

— Посмотрим — кому поздоровится, а кому — нет.

Лейтенант угрожал, убеждал и ругался. Его терпения хватило минут на двадцать.

— Да черт с вами, — отмахнулся он. — Вы, городские, больно умными себя считаете. Да и ты, Потаповна, совсем из ума выжила. Хотите сдохнуть — на здоровье. Дуракам закон не писан!

Он в сердцах хлопнул дверью и через минуту уехал.

Прасковья Потаповна постояла возле окна. Люди поспешно садились в старенький автобус. С собой брали лишь самое необходимое. Через несколько минут автобус отбыл, подняв на прощание тучу пыли.

— Зря вы, Прасковья Потаповна, — негромко заметил Вовка. — Вам надо было уехать.

Бабка печально вздохнула и отрешенно занялась повседневными хозяйственными делами.

Лещёвка опустела. Жаркое июльское солнце неумолимо катилось к горизонту, тени в саду постепенно удлинялись. На деревню опустилась тишина. Только горячий южный ветер шевелил листья в саду да раскачивал ставни в заброшенных соседских домах.

«Уазик» Андреева несся по пыльной степной дороге в сторону райцентра. Дело сделано — жителей деревни расселили в пионерлагере. Казалось, можно вздохнуть спокойно, но что-то не давало лейтенанту все бросить и с чистой совестью уехать домой. В голове нет-нет да и всплывал то странный детский рисунок, то чудище с гравюры. Вспомнилась фотография лейтенанта Семенова, пропавшего в здешних местах в уже далеком восемьдесят четвертом году.

«Болтали, что незадолго до своего исчезновения Семенов зачастил в областной архив и, похоже, раскопал там кое-что интересное. Все сведения о странных событиях в округе подшивал в отдельную папку. Вот только папка вместе с Семеновым сгинула… Жаль. И архив, как назло, сгорел в девяностые. Говорили еще, что пропавший лейтенант перед ночным патрулированием освятил пули в районной церквушке… Может, у него с головой не все в порядке было? Вряд ли. Рисунки еще эти… Чертовщина какая-то. Должно же быть какое-то логическое объяснение. Вся деревня верит в нечистую силу, и все боятся об этом говорить, а Вован, исследователь хренов, еще и атмосферу нагнетает. Пытается убедить в существовании какого-то чудища, но явно недоговаривает. Может, сам как-то замешан? Нет, вряд ли. Слишком долго все это тянется».

Андреев прокрутил в голове события последних часов. Вспомнил, как поспешно люди грузились в автобус. Словно тонущий корабль покидали. А как услышали, что Потаповна не едет, кто разохался, а кто и креститься начал.

«Потаповну, значит, в покойницы уже записали? Ну уж нет!»

Андреев резко надавил на тормоза, потом развернулся и поехал обратно. В деревне не останавливался, по заросшей и разбитой грунтовке докатил до церковных развалин. Заглушил мотор и вышел из машины.

Куда хватало глаз, простиралась необъятная, выжженная летним зноем степь. Багровое солнце садилось за горизонт, оттеняя руины и придавая им какой-то зловещий вид.

И вроде было все как обычно, однако чего-то не хватало. Слишком тихо. Не слышно даже трескотни кузнечиков. Лейтенант ощутил смутную тревогу.

— Ну что ж, — пробормотал он вслух, надевая бронежилет. — Посмотрим, что за чудище здесь водится.

Когда начало темнеть, стих ветер, зато оставшиеся собаки протяжно завыли, а куры в курятнике всполошились. У Прасковьи Потаповны защемило сердце, она вдруг поняла, что следующий день может и не наступить — уж слишком дурные приметы. Словно в подтверждение, зашлась в тоскливом вое Жучка, затем заскулила и зацарапала дверь, просясь в дом.

Вовка, дремавший все это время в саду, почти мгновенно оказался на ногах.

— Кажется, начинается, — пробормотал он.

Постоялец плеснул себе в лицо колодезной воды, вбежал на кухню, залпом выпил кружку холодного крепкого чая.

Прасковья Потаповна тоже подсела к столу. Чтобы хоть как-то отвлечься, включила старенький черно-белый «Горизонт».

— Пока еще не поздно, беги, внучок, — взмолилась бабка, и тут же по экрану телевизора пошли сильные помехи.

— Не привык убегать, — мрачно произнес Вовка. — Да и поздно уже. Прасковья Потаповна, забирайте свою живность и прячьтесь в погреб. И ни в коем случае не высовывайтесь оттуда до первых петухов.

— А как же ты, внучок? — забеспокоилась бабка.

— За меня не бойтесь, — отрезал Вовка.

С животными провозились больше получаса. Оказалось, не так-то просто эвакуировать в погреб нервных кур. Строптивая коза, на удивление, почти не сопротивлялась, а трясущаяся Жучка юркнула в подполье прежде хозяйки. Когда бабка скрылась в погребе и закрыла за собой люк, Вовка, облегченно вздохнув, поспешно устремился во двор. Возле забора, где стояла поленница, достал и сразу включил предусмотрительно взятый фонарик. Поковырявшись с минуту в дровах, извлек брезентовый чехол, внутри которого была та самая примеченная бабкой штуковина.