Эх, хорошо быть искренне верующим.

«Вот и отлично. Будь внимателен и помни о дубле. Он где-то здесь».

«Я понял», — похоже, выдержка к Колючему вернулась.

— Идём, — сказал я. — Надо парня выручать.

Мы двинулись по коридору, откуда только что пришли, свернули направо, но вместо овальной комнаты, которую я хорошо запомнил, оказались в тупике. Выругавшись по матушке, я саданул по стене автонов кулаком, но только отбил костяшки пальцев и вызвал нервозное хихиканье Синдбада.

«У тебя всё в порядке? — спросил я. — Мы идём к тебе, но нам активно мешают».

«Всё тихо», — ответил Колючий.

Мы метнулись обратно в треугольный зал, затем дальше, через короткий проход к повороту налево. Уткнулись в крохотную комнату, перегороженную «Мухобойкой», и замедлили шаг, чтобы обойти ловушку.

Ещё один поворот налево, и мы должны если не выйти прямо к беглому праведнику, то оказаться где-то рядом с ним.

— Что за чёрт? — проворчал Синдбад, поскольку мы очутились в самом начале длинного и широкого прохода, который просматривался метров на двадцать и был совершенно пуст.

«Колючий, ты как?» — позвал я.

«В порядке».

«Тогда стрельни вверх, чтобы мы знали, где ты».

Минута томительного ожидания, и «мегера» громыхнула где-то за правой стеной широкого прохода, в считанных метрах от нас. Мы пошли вперёд, и мимо поплыли узкие проёмы, выводящие в одинаковые квадратные комнатушки, похожие на тюремные камеры.

Неужели Колючий угодил в одну из них? Но как?

Проклятый Лабиринт издевался над нами, морочил голову, водил за нос, и я всё больше и больше злился. В этот момент я вовсе не думал о прячущемся где-то тут же дубле, о том, что должен настигнуть его и убить. Зато я твёрдо знал, что обязан прийти на выручку младшему товарищу, отыскать его во что бы то ни стало.

«Лис», — позвал вдруг Колючий.

«Что?» — Я почувствовал неладное, поскольку в голосе мальчишки была тревога.

«Ты…» — он осёкся, и тут я услышал беглого праведника, причём не через М-фон, а ушами.

— Лис, это ты? — спросил Колючий удивлённо-радостно, и я не смог понять, где он находится — то ли справа от нас, то ли слева, то ли вовсе за спиной: звук шёл со всех сторон одновременно.

— Конечно, нет, — ответил кто-то голосом резким и ехидным, и я отстраненно подумал, что изнутри, для себя говорю совсем по-иному: куда более низко, звучно и не так пронзительно.

А потом грохнул выстрел — не из «мегеры», а из «Шторма», за ним второй.

— Колючий! — закричал я, не помня себя от ярости и страха — не за себя, а за другого человека, за прибившегося к нам мальчишку, сумевшего не поддаться проповедям Дьякона. — Отзовись! Ты где?! А ты, сволочь, не прячься, я всё равно тебя найду! Из-под земли достану!!

В ответ прозвучал смешок, и за ним стон.

— Тварь! — рявкнул я и рванул вперёд.

Поворот, просторный зал с полосками из металлической травы на «полу», и человеческая фигура в уходящем из него коридоре: высокая, в боевом костюме, с рюкзаком на плечах.

Я вскинул «Страйк» и выстрелил, но промахнулся, а когда попытался броситься в погоню, обнаружил, что меня держат за плечо.

— Стой! Погоди! — воскликнул Синдбад так, что у меня пропало всякое желание спорить.

Я сдержал нетерпение, замер и тут услышал то, что мгновением ранее уловил бритоголовый — тонкое, еле заметное постанывание, доносящееся оттуда, где от зала уходил ещё один проход.

Мы бросились туда и наткнулись на Колючего.

Он лежал у стены, раскинув руки, в одной из которых была «мегера», и смотрел в небо.

— Что с то… — Тут слова у меня закончились, поскольку я заметил дыру в бронекостюме, в той пластине, что прикрывает живот, и медленно расползающуюся лужу чёрной крови.

Мальчишка был до сих пор жив только благодаря уникальной сталкерской жизнестойкости, оставался в сознании и наверняка жутко мучился, но всё, что он себе позволял — это короткие, редкие стоны.

— Ты… — Я опустился на колени. — Синдбад, аптечку! Быстро!

— Не помож… — он глянул на моё лицо и проглотил возражения. Поспешно скинул с плеч рюкзак, и на свет явилась портативная аптечка, размером чуть больше кулака, вся утыканная разными хитрыми выростами.

— Как же ты так? Почему ты его подпустил? — бормотал я, одновременно расстёгивая крепления брони. — Почему ты позволил ему выстрелить? Ведь я же говорил — будь начеку!

Брюшная пластина отвалилась в сторону, открылась чёрная ткань «поддоспешника», липкая от крови, с огромной дырой. В нос мне ударил скверный запах, говорящий о том, что прошедшая через тело мальчишки пуля разворотила кишки. Я вытащил нож и стал резать ткань, чтобы обнажить рану, открыть тело, к которому можно приложить аптечку.