Я хотела было повернуться и пойти в другую сторону. Индейцы, как волки, остерегаются иностранцев и городских людей – причины этого кроются в том, что глубинная память о притеснениях испанцев и всех правительственных чиновников, последовавших за ними, все еще свежа. Многие их собратья погибли от европейских болезней, на войне или в гражданских беспорядках, в ходе завоеваний или на принудительных работах. Неудивительно, что они так упорно не признавали никакого языка, кроме своего собственного, и препятствовали любому вторжению в свою жизнь.

Но один из них вдруг заметил меня и указал на маленькую дверь. Я все еще колебалась. Тут кто-то позади меня сказал:

– Оле!

Это был старик, он хлопнул меня по спине и беззубо улыбнулся. Может, правильно я сделала, что выбежала тогда на ринг с быками? Я вошла в дом вслед за ним. И оказалась на свадьбе.

Жених и невеста смущенно стояли за широким столом, приветствуя новоприбывших с серьезным выражением лица – как и подобает столь торжественному событию. Они были словно неподвижные островки среди бурного потока домашнего пива, льющейся музыки, кружащихся танцоров и детей, шнырявших в этом водовороте и охотившихся за бутылочными пробками. Жених и невеста были ослепительно красивы и одеты в многослойные одежды с изящнейшей вышивкой. Когда я поздоровалась с ними на кечуа, невеста улыбнулась, и все ее лицо засияло, как небосвод при свете полной луны.

– Вам повезло, – сказала я ее мужу.

Он тоже улыбнулся, и в его улыбке было столько неприкрытой гордости, что я поняла: это брак по любви, а не по расчету.

Мы танцевали и пили за счастливую пару. Я с удивлением увидела, как они тихонько обменялись обручальными кольцами – единственный христианский обряд, который мне до сих пор удалось заметить. Однако за этим не последовало ни речи, ни церемонии; обмен кольцами был всего лишь поводом опрокинуть очередную кружку пива.

Незамужние женщины сидели вдоль одной стены, вытянувшись по струнке. Когда разговор заходил о мужчинах, они прикрывали рты ладонями. Я вспомнила ночь на руинах Мачу-Пикчу и поблагодарила судьбу за странное стечение обстоятельств, которое привело меня сюда. Можно было сколько угодно сидеть среди пустых каменных стен, но это не сравнилось бы с тем, что я увидела здесь.

Через некоторое время я попрощалась и пошла в гостиницу. Улицы Оллантайтамбо были пустынны и безмолвны, но теперь я знала, что происходит за этими стенами. Я снова провела ладонью по шероховатой каменной кладке. Сейчас даже камень казался теплее. Он казался живым, словно хранил тепло не только рук своих создателей, но и людей, что до сих пор живут по ту сторону стены.

Инки называли свою империю Тауантинсуйу – «четыре стороны света». Самая крупная часть, Кольясуйу, простиралась к югу от Куско. В нее входила территория Южного Перу, вся Боливия, андийская часть Аргентины и верхняя половина Чили до того места, где сейчас находится Сантьяго. Веками жители Кольясуйу – индейцы колья, чье имя носит регион, и аймара, на чьем языке здесь до сих пор говорят, – сопротивлялись господству инков. В 1420 году Пачакути начал кампанию с целью подчинить себе племена, населявшие земли вокруг озера Титикака. Вскоре после этого император инков Тупак построил знаменитую южную тропу, которая в результате протянулась на две тысячи сто миль к югу, до самого Чили.

После Куско тропа инков поднимается вверх, на безлюдное перуанское плато, после чего спускается вниз через болотистую равнину к «величайшему озеру в Вест– и Ост-Индии» – так называли его испанцы. Озеро Титикака, длиной восемьдесят миль и сорок шириной. Находится на высоте двенадцать с половиной тысячи футов. Это самое большое высокогорное судоходное озеро в мире.

Я вошла в Пуно, когда солнечные лучи только начали растапливать ночной иней на белых, как кости, камнях многочисленных зданий. Пуно нагонял тоску. Возможно, все дело было в недостатке кислорода, но городские постройки выглядели серыми, как недельные трупы. А может, архитекторы нарочно построили дома в тон голым скалам, колючей траве и холмам, где гуляли ветра.

А потом я увидела озеро. Словно сверкающий сапфир в свинцовой оправе, оно было таким голубым, что на него было больно смотреть, но еще больнее – отвести глаза. Это одно из тех мест, где рождаются мифы.

Легенда гласит, что первый инка, Манко Капак, прибыл на берега озера Титикака со своей женой (и сестрой) Мама Окла. В руке у него был золотой посох. Он получил указания от своего отца, бога Солнца Инти, и должен был странствовать по свету, пока не найдет такое место, где его посох полностью поглотит земля, когда он воткнет его в почву. Много дней спустя он вошел в долину, где мягкая и плодородная земля поглотила его золотой посох. На том месте он основал священный город Куско, что на кечуа означает «пуп». Куско стал центром империи инков.

Люди до сих пор спорят о том, где впервые появился Манко Капак. Одни говорят, что он вышел из пещеры на острове Солнца. Другие – что возник из вод самого озера. Есть еще одно мнение: якобы восемь инков, четыре брата и четыре сестры, были посланы Инти под землю и вышли на поверхность из пещер, расположенных вблизи Паккаритамбо, в восемнадцати милях к югу от Куско.

Власти Пуно, что неудивительно, предпочитают верить, что Манко родился из озера и впервые ступил на берег в том месте, где ныне расположена городская гавань. Каждый год эта легенда оживает во время инсценировки недельного путешествия Манко через озеро на специально построенной тростниковой лодке.