Перед дверью своего номера она все же обернулась и помахала ему рукой. Он тоже помахал в ответ, а когда дверь за ней закрылась, облегченно вздохнул, и пошел к себе в номер за вещами.

Когда он ждал этой встречи, ему больше всего хотелось проверить себя, не вернется ли при виде ее к нему та навязчивая душевная боль и переживания, которые так мешали ему жить. Но теперь он с удовольствием радовался тому, что избавился от всего этого навсегда.

На следующий день его разбудил звонок Репы. Впервые за много лет голова Виталия так болела с похмелья, что он долго не мог понять, о чем говорит ему его друг. Он даже почти не слышал его, а вспоминал по крупицам, как вчера доехал домой и как жена, ни разу не видевшая его в таком состоянии, с трудом раздевала его, упавшего на постель в одежде. Он даже попытался засмеяться, вспоминая все, но это только усилило головную боль.

— Че ты ржешь, я не понял? — возмущался в трубку Репа. — Ты че, не помнишь, что ли? Я же договорился на после праздников, я же говорил тебе. Сейчас они позвонили, надо ехать.

— Кто позвонили? — опять тупо спросил Виталий.

— Да ты че, блин, в натуре? — уже не выдержал Репа. — Ты фильм доснимать хочешь или нет? Там люди ждут! Надо, чтоб они сами все услышали от тебя, от автора!

— А-а-а, — вспомнил все Виталий. — Ну да! Ну заезжай за мной через час, поедем.

— Не через час, а через полчаса. Давай раскачивайся, я еду, — бросил в трубку Репа и отключился.

Виталий встал и, пройдя в ванную, посмотрел на себя в зеркало. Вид вроде был нормальный, но если бы через телефон передавался и запах, Сергей бы сразу почувствовал исходящий из трубки перегар. Виталий и сам даже его чувствовал, несмотря на головную боль. Но полчаса вполне хватило ему, чтобы привести себя в божеский вид и, закинув в рот оставшиеся полпачки жевательной резинки, он вышел к уже подъехавшему Репе.

— Я думал, что завтра, девятого, — сказал Виталий, садясь в машину. — Сегодня ж воскресенье… Да и вообще, каникулы же до десятого…

— Деловые люди не могут по столько отдыхать, — перебил его Репа. — Они специально сегодня собрались.

— Угу, по твоей просьбе, наверное? — с улыбкой спросил Виталий. — Да ладно, едем — значит, едем. Я-то готов.

— Я вижу, что готов, вон стекла все запотели. Ты же не пил вроде? Че случилось?

Виталий посмотрел на стекла, они были чистыми. Значит Репа, просто почувствовал запах, все еще исходящий от него.

— Умерла… — сказал Виталий задумавшись… — любовь.

— На похоронах, что ли, был? — не понял Репа. — Что за Любовь? Люба, что ль, какая?

— А-а, — махнул рукой Виталий. — Что ни делается — все к лучшему.

— Ну ты даешь! — удивился Сергей. — Умирают и к лучшему? Ну, ладно, это твои дела. Чувствуешь-то себя как? Нормально?

— Пойдет. Как ты перегар почувствовал?

— В машине потому что. На вот, выпей, — Репа протянул ему какой-то пакетик, — запаха не будет. Как подъедем, еще один дам, на всякий случай. Там люди серьезные, в культуре в этой. Я на них через коммерса своего бывшего вышел. Он их фильмы еще лет десять назад спонсировал, когда на высоте был. Теперь они сами продюсеры.

Когда они вышли из офиса продюсеров, Репа с восхищением произнес:

— Ну ты даешь! Я, бля буду, думал ты посерьезке. Теперь они точно с Иванычем разговаривать больше не будут.

— Иваныч, это кто? — спросил Виталий.

— Ну, коммерс бывший, который меня на них вывел. Так че, думаешь, не дали бы «бабки»?

— Конечно, нет. Ты бы дал два миллиона человеку с четырьмя судимостями? Все, больше ни с кем не разговаривай на эту тему. Зарекался же, бля, не ходить больше ни к кому, — Бандера сплюнул от досады. — Тебя послушал…

— Да ладно тебе… Был же шанс, че его упускать было? Так че теперь делать будем?

— Фирму твою продадим, — сказал Виталий с серьезным видом.

— Да это триста штук, не больше! — возмущенно сказал Репа. — А дальше?

— Да шучу я, — усмехнулся Виталий, — шучу. — Книги писать буду, все равно делать больше нечего. Пусть люди хоть книги читают, — он перестал улыбаться и, подумав, добавил: — Не пропадать же таланту.

— А «Начало»? — удивился Репа.

— «Начало» доснимаем когда-нибудь. Дядя Миша долгострой свой закончит и доснимаем.

— Ну, а сейчас, что делать будем?

— Сейчас? — переспросил Виталий и, немного подумав, ответил: — Есть кто-нибудь похожий на меня с загранпаспортом? Поехали в Турин, наших поддержим. Может, хоть в этот раз выиграют? Это ж не футболисты, на них можно надеяться.

— Ты про хоккеистов? Да я не знаю их никого. И не болельщик я, наверное.

— Эх, Серега, — похлопал его по плечу Виталий. — Настоящий болельщик не тот, кто за страну свою переживает или чьи друзья на льду играют, а тот, кто больше денег за игру поставил. Поехали, будешь болеть, как никто другой, я тебе гарантирую.