— Могу ли я рисковать надеждой, что он не станет упрекать меня после рождения нашего первого ребенка? Будет считать, что я понесла раньше, чем мы встретились?

— Макджеймсы так не поступают. — В голосе Элен послышалось раздражение. — Кроме того, Агнес узнала бы, если бы вы понесли.

— Он сомневается в моей чистоте.

Элен остановилась перед Анной и устремила на нее пристальный взгляд, который очень напоминал материнский.

— Идите к нему на ложе и докажите это. Гордость — плохой советчик, когда поднят полог кровати.

Анна преодолела искушение поступить именно так. Элен это поняла и вздохнула.

— В таком случае спокойной ночи, госпожа.

Она поклонилась.

— Спасибо, Элен.

Горничная некоторое время колебалась, прежде чем покинуть спальню. Затем кивнула и вышла. Треск угасающего пламени в очаге внезапно сделался громким. Жар прихлынул к щекам Анны, когда она почувствовала, что ее волосы тихонько шевелятся на плечах. Она ощущала себя хорошенькой, к чему никак не привыкла. Тщеславие было еще одним качеством, которое в ней никогда не проявлялось. Кожа ее была белоснежной и гладкой после ванны, она почти светилась в отблесках огня.

«Такой должна быть невеста благородных кровей…»

Полог кровати был раздвинут, чтобы улавливать и затем удерживать тепло. Анна протянула руку и потрогала пальцем одну из толстых дубовых панелей. Это была роскошь, о которой она не могла мечтать. Простыни были гладкими и мягкими. Стоя на коленях, она провела по ним рукой, чувствуя себя смущенной в подобной обстановке.

Однако чувство вины отравляло ей радость. Она не заслужила того, чтобы быть госпожой большого дома.

— Ты в самом деле так меня боишься?

Анна вздрогнула — голос Бродика долетел из затемненного угла. Он был негромким и бархатистым, словно адресовался ребенку.

— Или же это игра с целью вынудить меня делать то, чего хочешь ты, и отправить тебя к отцу?

Чувство вины словно хлестнуло Анну, и ей стало трудно поднять голову. Этот мужчина заслуживал гораздо лучшего к себе отношения и уж никак не заслуживал обмана. Однако ее гордость требовала от нее, чтобы он перестал считать ее трусихой.

— Меня не пугают ваши прикосновения. Меня злят ваши несправедливые подозрения.

Послышались легкие шаги, граф вышел из тени и оказался перед ней. Он молча смотрел на нее, его взгляд задержался на мягких волнах ее волос.

— Я действительно повинен в этом.

Он прикоснулся к ее волосам, потрогал пальцами локон. На его лице отразилось удовольствие, и это помогло ей почувствовать себя соблазнительной, чего она никогда прежде не испытывала.

— Несмотря на твою кажущуюся сдержанность, внутри тебя пламень.

Казалось, он приятно удивлен этим открытием. Чего она никак не ожидала от него.

— Вряд ли вас осчастливит это заключение.

Бродик хмыкнул:

— Думаешь, не осчастливит? — Анна поняла, что его грудь прикрывает только рубашка. — Подумай еще раз. Я уже сказал тебе, что не терплю трусости.

До нее вдруг дошло, что он понял: она не станет смиренно подчиняться.

— Я не собиралась выказывать вам строптивость.

Его губы дрогнули, на лице появилось довольное выражение.

— Есть разница между страстью и раздражением.

Он одобрял ее. Это чувствовалось по его тону. Ее зубы прикусывали нижнюю губу, потому что она готова была растаять от этой похвалы. Было особенно важно, что похвала исходила от мужчины, которым она начинала все более восхищаться. Бродик не был самодовольной пустышкой с титулом. Он работал много и упорно, как и все его люди. Его взгляд остановился на ее груди, скрытой тонкой сорочкой. Анна внезапно осознала, что они одни. И разговаривают в ее спальне.

— Вы не должны находиться здесь, милорд.

— Это ваш отец научил вас говорить всем, что им следует делать? — резко спросил Бродик, и от этого его шотландский акцент стал еще заметнее. — Ты делаешь это очень часто в общении со мной. Я думаю, что пора, чтобы ты услышала, чего хочу я.

— Вы хотите меня уложить в свою постель. Я уже слышала это.

Она отреагировала на его слова быстро и довольно запальчиво. Бродик нахмурился.

— А ты хочешь, чтобы я вернул тебя к твоему отцу.

Он поставил колено на кровать, наблюдая за ее реакцией. Гусиная кожа покрыла ее обнаженные руки, трепет пробежал по ее телу. Бродик продолжал сверлить ее взглядом.

— Я заметил, что ты не просишь вернуть тебя к матери, а хочешь, чтобы я вернул тебя ко двору. Так чему удивляться, если я спрашиваю тебя, кто тебя там ждет?

Его рубашка открывала мускулистую грудь. Он наклонился еще ближе к Анне, и каркас кровати скрипнул под тяжестью его тела. Он двигался медленно, как бы пытаясь постепенно убаюкать ее и ввести в транс послушания. Она мысленно призналась, что это действует завораживающе — наблюдать, как его крупное тело захватывает ее постель. Об этом она кое-что слышала в течение ряда лет. Возбуждение овладело ею, когда она почувствовала запах его кожи. Он сильно отличался от тех мальчишек, которые пытались флиртовать с ней в Уорикшире. Те мальчишки просто выказывали свою смелость, несмотря на диктат Филиппы, Бродик же был реальным воплощением этой идеи. Анна верила, что он никогда не задрожит от страха… никогда.