— Ты можешь называть меня возлюбленным или дюжиной других имен, но только не надо титуловать меня. Это не то место, где нужно думать о ранге или положении. Мы просто мужчина и женщина и получаем взаимное удовольствие от того, что познаем друг друга.

— Но мы не такие, как другие. Наш союз…

— Не надо больше разговоров, девочка. Ты много часов тратишь на размышления о вещах, которые никого по-настоящему не интересуют. Нет ничего плохого в том, что ты получаешь удовольствие просто потому, что тебе это нравится. Это старо как мир.

Он куснул ей шею — тихонько, еле заметно, и это породило сладостные токи во всем ее теле. Под одеялом его ладонь легла ей на грудь, заставив ахнуть.

— Ты в самом деле не спишь здесь?

Ее не волновало, что голос ее слегка дрожит, она хотела отодвинуться от его руки. Его прикосновения сводили с ума.

— Мой отец умер меньше года назад. Я пока не переехал в его спальню, как и не занял место во время ужина на возвышении. Эта спальня лучше, чем та, которой я пользуюсь. Я оборудовал ее для тебя. Эта кровать создана для того, чтобы зачать на ней наших детей.

Он крепко обнял ее, одновременно касаясь губами шеи и дыша в волосы.

— Надеюсь, ты получаешь от этого такое же удовольствие, как и я.

Она получила…

Анна внезапно заерзала, испытав подобие шока. Было сущей правдой, что она получала удовольствие оттого, что его большое тело прижималось к ней.

— Я уже предупреждал тебя, жена, поддерживай меня бодрствующим, тебе придется развлекать меня.

В его голосе ощущалось легкое поддразнивание. Большим пальцем он играл с соском, в то время как другими пальцами баюкал нежное полушарие. Он прижимался к ее бедрам, заставляя ее прерывисто втягивать в себя воздух. Она пребывала на грани блаженства и не желала больше ни о чем думать. Тем более в такой момент, когда ее телу было так хорошо. Ящик Пандоры…

— Но на сегодня достаточно развлечений. Я был бы безжалостной скотиной, если бы потребовал от тебя что-то еще так скоро после того, как взял у тебя невинность.

Анна не была уверена в том, что он что-то у нее взял. Он был дерзок, вошел в ее лоно, несмотря на ее отказ, но после того, как он соединился с ней, она предложила ему ровно столько, сколько ей самой хотелось ему дать. У нее заполыхало лицо, когда она вспомнила, как сильно она хотела, чтобы он ее взял. Она заерзала, пытаясь немного освободиться из его объятий.

— Значит, теперь ты веришь, что я не распущенная девица.

В ее словах послышалась горечь. Бродик еще крепче обнял ее.

— Да. И это не такой уж редкий способ ответить на твой вопрос.

В его голосе не чувствовалось нежности. Но в нем можно было уловить звенящие нотки уверенности, что ее следовало подвергнуть испытанию. Сознание того, что он доволен, размягчило ей сердце, наполнило нежностью и умиротворением. Это было так соблазнительно — лечь на него и наслаждаться моментом.

О, это было так глупо — позволить эмоциям взять над ней верх. Но она не могла с этим справиться. Ее ресницы сомкнулись, она впадала в дрему и чувствовала себя такой умиротворенной, какой не могла себя припомнить.

Сейчас, когда она лежала рядом с Бродиком, в ее памяти всплыло лицо матери. Ночью это лицо каким-то образом превратилось в лицо Бродика, и она уютно прижималась к его руке, лежащей на ее груди.

Теплая ладонь погладила ей плечо. Она что-то пробормотала сквозь сон. Это было так приятно. Она подняла веки, чтобы посмотреть, кто был так по-матерински с ней нежен.

Она насторожилась, увидев мужские глаза. Какие-то мгновения она пребывала в смятении, увидев мужское лицо. Волосы его были всклокочены после ночного сна, и на нем не было одежды. Первые лучи зари освещали могучую грудь Бродика, ложились на живот и бедра. Он встал, распрямляя руки. Анна не могла отвести взгляд от его великолепно сложенного тела. Возможно, церковь осудит ее восхищение земными мужскими формами, но она не могла совладать с собой.

Зрелище было необычайным.

Он повернулся, посмотрел на нее своими темно-синими, как полуночное небо, глазами. Даже при свете утра они, казалось, были созданы из сумерек.

— Мне очень по душе видеть, как ты уютно устроилась в моей постели. — Его внимание привлекли ее груди, которые не были прикрыты одеялом. — Думаю, что я буду часто просыпаться рядом с тобой.

Анна натянула тяжелое одеяло на себя. Бродик при этом хмыкнул. Она ожидала, что он снова станет поддразнивать ее, однако он нагнулся, чтобы поднять с пола рубашку. Его килт свисал с постели и частично волочился по полу, широкий кожаный пояс валялся в нескольких футах от кровати. Когда он натягивал на себя льняную рубашку, Анна опустила глаза, чтобы полюбоваться его бедрами.

Заметив ее взгляд, Бродик снова хмыкнул, и Анна вновь подняла глаза к его лицу.

— Я постараюсь сделать так, чтобы ты впредь могла разглядывать меня вволю. — Он набросил на плечи рубашку и поправил ее, и теперь нижняя часть ее закрыла бедра. — Но не сейчас.

Он поднял с пола килт. Опираясь на кровать, он уложил его ровными рядами под пояс. При этом руки его действовали уверенно, что свидетельствовало о том, что он не относится к тому сорту мужчин, которому требуется в таких делах помощь. Анна вполне могла даже забыть, что он обладатель графского титула, пока наблюдала за его действиями. Взяв за концы пояс, он прикрепил его к своей талии. Когда он встал, килт идеально облегал его.