Пейтон чуть приуныла: Сэнди Купер представился ей пожилым человеком с брюзгливым невозмутимым лицом, обвислыми усами и лысеющей головой.

Увидев его, она была приятно удивлена. Сэнди оказался красивым молодым человеком с желтыми усиками и серыми выразительными глазами, источавшими нежно-чувственный взгляд.

Накануне отъезда в Техас Пейтон отправилась в салон красоты на Семьдесят вторую улицу. Она часто бывала в этом салоне — без маникюра, педикюра не обойтись. Кроме того, время от времени приходилось выщипывать брови, делать укладку, брить волосы на ногах — говоря по-иному, заниматься безотлагательными делами, о которых мужчины и понятия не имеют и результаты которых обычно не замечают. Не отличался внимательностью и Барри, и если бы у Пейтон спросили, зачем она прибегает к косметическим ухищрениям, то она бы ответила: для себя.

На этот раз Пейтон пошла в салон, намереваясь поставить себе накладные ногти — лучше, как ей сказали, с льняными или шелковыми волокнами, самые модные. Но только она и понятия не имела, что накладные ногти нуждаются в постоянном уходе, их надо поправлять, укреплять, а если снимешь — испортишь ложе.

От опрометчивого поступка ее отговорила Виктория, которая уже год как обосновалась в Нью-Йорке и работала в клинике медсестрой. Встретившись с ней в салоне и решив последовать примеру подруги, Пейтон остановилась на маникюре и педикюре.

В салоне красоты работали кореянки, пересекшие океан в поисках заработка. Однако они работали за гроши, к тому же живя вдали от места работы: кто в Куинсе, а кто в Бруклине, где ютились в жалких лачугах, которые снимали обычно в складчину. Не было слаще и на работе, где они ежечасно выслушивали недовольные реплики напыщенных посетительниц, по виду которых можно было предположить, что они привыкли у себя дома покрикивать на прислугу, хотя если бы они жили в те времена, когда каждый богатый дом не обходился без слуг, они сами были бы в услужении.

Усевшись в кресло рядом с Викторией и опустив ноги в ванночку с горячей мыльной водой, Пейтон спросила:

— Что новенького?

— У меня предменструальный синдром! — выпалила Виктория. — А перед наступлением месячных я всякий раз становлюсь неумеренно чувственной, ты понимаешь. Прямо сама не своя. Я, конечно, нахожу выход из положения, но в этот раз нарвалась.

— На что? — недоуменно спросила Пейтон.

— На огромный, по локоть, пенис! Теперь хожу враскоряку.

Пейтон хихикнула.

— Тебе хорошо смеяться! — вознегодовала Виктория. — У тебя муж. Захотела — пожалуйста. А каково мне?

— И с кем ты провела ночь?

— С Колдером Смитом. Кажется, я тебе рассказывала о нем. Я с ним не часто встречалась да и каждый раз отказывала ему, как ты учила меня. Думала, женится. Ну а в этот раз не сдержалась. А у него оказался огромный член. Но дело даже не в этом. Колдер отказался воспользоваться резиной. Сказал, что с презервативом совсем не те ощущения. Пейтон, если я опять забеременею, то, наверное, спячу. Меня потянет к соленьям, а ты знаешь, я сладкоежка. К тому же опять придется делать аборт. Колдер на мне не женится.

Виктории не раз приходилось делать аборт, ибо каждый ее избранник, узнав, что она беременна, порывал с ней всякие отношения, бесследно исчезнув. Выйти замуж не удавалось. Ей жилось бы гораздо легче в прежние времена, когда девушки блюли свою честь, а те, кто ненароком лишался невинности, могли о замужестве лишь мечтать. Теперь положение изменилось: лучше быть потаскушкой, чем девственницей.

— Ты еще будешь встречаться с Колдером? — спросила Пейтон.

— Не знаю. Вроде он остался доволен и обещал позвонить.

— Со мной тоже приключилась небольшая история, — улыбнувшись, призналась Пейтон. — Я была в Бразилии, в Рио, одна, без мужа, и там не устояла перед обаятельным мужиком.

— Ах ты, блудница! — Виктория весело рассмеялась. — И кто же этот счастливец?

— Назвался Джермано. Он то ли итальянец, то ли испанец, точно не поняла. Несомненно одно: в деньгах не нуждается. Знаешь, он из тех видных мужчин, от которых несет дорогим парфюмом. Но он мне понравился.

Считай, я влюбилась. Кстати, он мне подарил эти сережки. Джермано заплатил за них, не моргнув. Семьсот пятьдесят долларов — представляешь?

— Ты еще увидишься с ним?

— Если не увижусь, то спячу. Но он не звонит, а я забыла название фирмы, с которой он имеет дело в Нью-Йорке. Но если он лишь поманит меня пальцем, я брошу Барри немедля. Но Джермано не дает знать о себе. Я извелась, плохо сплю.

— Осторожней! — вскричала Виктория, сердито глянув на педикюршу, хрупкую кореянку с матовой кожей и чуть зауженными глазами. — Будьте внимательны. Вы чуть не порезали мне палец.

— Виктория, что мне делать? — спросила Пейтон.