И она захлопнула дверь. Горничная только беззвучно открывала рот, как рыба, вытащенная из воды. Впервые с тех пор, как Шошана вернулась в эту комнату, она почувствовала себя свободной и поняла одну истину: можно жить в замке и быть узником, а можно жить в тюрьме и быть свободным. Все зависит от внутреннего состояния человека.

Спустя полчаса снова раздался стук в дверь. На пороге стояла та же горничная в сопровождении какого-то маленького уличного оборванца.

– Он сказал, – коротко сообщила горничная, – что у него есть что-то для вас и что он должен передать это только вам лично. Полковник Питерсон не возражает.

Мальчишка застенчиво протянул Шошане корзинку и книгу.

Шошана взяла книгу, улыбнулась мальчику и взглянула на обложку. «Простые шахматы». С бьющимся сердцем она взяла корзинку и, еще не успев снять прикрывавшую ее салфетку, услышала слабый писк.

Рыжий котенок смотрел на нее круглыми зелеными глазами.

Глаза Шошаны наполнились слезами. Роунэн уехал, но прислал ей весточку.

Понимал ли он, что говорит ей этим? Вовсе не «учись играть в шахматы» и не «вот тебе котенок, чтобы скрасить твое одиночество».

Для нее это был знак того, что Роунэн верит в нее.

Его весточка сказала ей: «Любимая». Сказала ей, что он услышал и увидел в ней то, чего никому никогда не удавалось.

И тут она поняла, что этот подарок был прощальным. Он означал, что Роунэн никогда ничего не принесет ей сам. Может быть, он забыл о своей обычной осторожности в тот последний день, так как думал, что больше никогда не увидит ее?

Она больше никогда не увидит его! Эта мысль была для нее более тяжелым приговором, чем тюремное заключение.

Ей хотелось запереться в своей спальне и дать волю слезам, но не этому научила ее неделя, проведенная с Роунэном. Шошана научилась быть сильной и не собиралась жертвовать собственной жизнью! Начиная с этого дня она будет сама распоряжаться своей судьбой! Сама отвечать за себя и делать то, что хочет.

И отказываться от того, что ей не нужно.

– Передай принцу Махейлу, что я приму его сегодня днем, – задумчиво сказала Шошана.

Она поняла, что должна закрыть одну главу своей жизни, прежде чем откроет новую, и не стала ни с кем советоваться по поводу того, что сказать Махейлу.

Он ждал в ее личной гостиной и, стоя к ней спиной, смотрел в окно. Шошана вошла в комнату и внимательно посмотрела на Махейла. Он был человеком хрупким, но красивым и модно одетым.

Она помнила его еще мальчиком, который сказал ей много лет назад, когда учился кататься на пони в их имении: «Девочкам это не разрешается».

Махейл обернулся и приветливо улыбнулся ей, но его улыбка исчезла, когда он увидел ее волосы. Шошана нарочно надела одежду с короткими рукавами, чтобы он увидел и облезшую кожу на ее руках.

Он быстро справился с собой, подошел к ней, поклонился и взял обе ее руки в свои.

– Однако тебе досталось больше, чем я предполагал, – сказал он с таким состраданием, словно она пережила цунами.

– Ничего подобного, – ответила она. – Я еще никогда не чувствовала себя лучше.

Разумеется, он не понимал, что то, как она себя чувствовала, было для нее гораздо важнее того, как она выглядела.

– Насколько я знаю, ты оказалась без всякого сопровождения в обществе мужчины, – проговорил он. – Другие могли бы рассматривать это как пятно на твоей репутации, но, конечно, не я. Мне известно, что репутация, этого мужчины безупречна.

– Как великодушно с твоей стороны, – сказала Шошана. – Этот человек спас меня в ситуации, которая возникла в большой степени по твоей вине.

– По моей вине? – опешил принц.

– Ты был груб и бессердечен с Мирэссой. Она этого не заслужила и отомстила. Я не оправдываю ее, но могу понять.

Принцу было явно не по себе, он не привык, чтобы кто-то высказывал свои суждения в его присутствии, тем более женщина.

– А тот мужчина, который, по чьему-то мнению, мог запятнать мою репутацию, был готов рисковать своей жизнью ради меня.

– Как благородно, – сказал принц, но посмотрел на нее с подозрением.

– Да, – согласилась Шошана, – благородно.

Роунэн, ее принц, насколько он благородней, чем этот человек, который стоял сейчас перед ней в своих шелках и драгоценностях, наполняя благоуханием всю комнату.

Интересно, что бы сказал Махейл, если бы она призналась, что ей было бы приятнее чувствовать запах пота Роунэна? Она улыбнулась при этой мысли, а Махейл ошибочно принял ее улыбку за признак перемены в ее настроении.