Алекс с удивлением поднял брови:

– Тыковка?

Кэтрин почувствовала, как кровь прихлынула к щекам.

– Не спеши выпроваживать меня, – сказала она Сесилу. – Говори по существу, прямо сейчас, при мне. Так будет лучше.

Сесил всплеснул руками:

– Ну подожди немного, моя дорогая. Не все сразу. Я же сказал, что нам с Алексом еще нужно потолковать. А ты пока прогуляйся до грузовика и сложи тряпки в кузов. Я сейчас подойду.

– Нет. – Она покачала головой. – Я не уйду до тех пор, пока не услышу, как ты скажешь, что нанял меня караулить этот дом.

Сесил посмотрел на Алекса, видимо, рассчитывая на его помощь. Но тот молчал.

– Это правда. Я нанял эту женщину, сынок. Не нужно ее ни в чем винить.

– То-то же, – удовлетворенно кивнула Кэтрин. – Спасибо, Сесил. Я не хочу, чтобы меня считали преступницей. Теперь я пошла. Пойду отнесу одежду в грузовик и вернусь. Мне тоже надо переговорить с тобой. – Она выразительно посмотрела на него и потащила охапку к машине.

– Я так рад, что ты вернулся, дружище, – сказал Сесил, одобрительно потряхивая головой. – Ты знаешь, в каком состоянии я застал эту бедняжку, прежде чем привезти ее сюда? Ты себе не представляешь, до чего она дошла! Она чуть не умерла под этим страшным солнцем. Теперь давай решать, что с ней делать.

– Как же она при этом выглядела? Говоришь, чуть не умерла? Что-то не верится. В жизни не встречал более здорового и живучего экземпляра.

– Это сейчас, когда она немного отъелась. А посмотрел бы ты на нее тогда. Можешь поверить мне, Алекс, это был конченый человек. Между прочим, зная тебя, я не сомневался, что ты на моем месте поступил бы точно так же. Или я не прав?

Алекс улыбнулся.

– Конечно, прав, Сесил. Разве можно быть против того, что в твоем доме живут пропадающие под солнцем женщины?

– Как тебе не стыдно, мальчик! Я, можно сказать, вырастил тебя и всегда считал примерным христианином. Если б ты оставил эту очаровательную девушку умирать голодной смертью в пустыне, я бы так высек тебя розгами, что ты бы у меня неделю не мог ходить.

– Будем считать, что мне повезло. Нам не придется проверять действенность твоих угроз. Она собирается уезжать.

– Что? – Сесил удивленно поднял брови. – Не может быть! Куда она денется? Ей некуда ехать.

Алекс подвел его к кушетке и силой заставил сесть.

– Успокойся. Что ты так разволновался? Ты как-то странно себя ведешь. Я начинаю подозревать, не завел ли ты с ней шашни или что-нибудь в этом роде.

Несмотря на задубелую темную кожу, на щеках у Сесила появился яркий румянец.

– Господь с тобой! У меня есть Эстер. Кроме нее, мне до гроба никто не нужен.

– Тогда в чем дело?

– Ни в чем. – Сесил стремительно вскочил с кушетки. – Ладно, я отлучусь. Мне нужно поговорить с ней.

Алекс остался один в опустевшей комнате.

– Куда ни глянь – одни психи, – сказал он, обращаясь не известно к кому.

– Кэтрин! – Сесил подошел к грузовичку. – Сейчас я тебе все объясню.

– Что? – Она разогнулась и расправила плечи. Все его маленькие хитрости были давно ей известны.

Сесил улыбнулся. Такая же добрая улыбка была у него в то утро, когда они встретились в первый раз. Наверное, у нее был очень жалкий вид, раз он так улыбался. Когда он увидел ее возле застрявшего автомобиля, он не бросил ее умирать в пустыне. Оставил запас пищи и воды, а потом приезжал навещать. За то, что он подкармливал ее, она расплачивалась сшитыми изделиями. Тогда она еще шила на руках. Он доставал материал, а она изобретала, кроила и шила. Через две недели он завел разговор об усадьбе Алекса и предложил ей присматривать за домом. Потом они организовали эту швейную мастерскую. Кэтрин была счастлива. Если бы не Сесил, ее не было бы сейчас в живых.

– Хорошо, – сказала она со вздохом. – Я молчу. Объясняй.

– Я понимаю, – начал он, – ты считаешь, что я поступил непорядочно. Но у меня не было намерения причинить тебе вред. Видишь ли, я… мне не хотелось, чтобы Алекс узнал, что я переложил свою работу на другого человека. Ведь для охраны дома он нанял меня. А видишь, как получилось. Черт подери, я виноват и вообще в долгу перед тобой, Тыковка. Ты сделала для меня столько хорошего. – Он опустил глаза и затеребил поля шляпы.

– Но зачем нужно было держать это в секрете? Почему ты не позвонил ему и не сказал правду?

Он поднял глаза, и она увидела его набухшие покрасневшие веки.

– Просто мне было стыдно, – сказал он, скривив губы в горькой гримасе. – Язык не поворачивался сказать ему, что я стар и мне не потянуть ухода за домом.

Кэтрин дважды сглотнула комок в горле.

– Я поняла, – сказала она, соскочив с сиденья. – Не надо огорчаться. Теперь это, можно сказать, уже в прошлом. Я уезжаю.