Дело шло к войне, в этом не сомневался никто ни в самой Швеции, ни в Дании, ни в Польше, ни в Любеке. Положение Эрика XIV еще больше осложнялось вследствие того, что его брат Юхан стремился захватить земли Ливонского ордена и не собирался пожертвовать своими планами ради выгоды Эрика. Еще в самом начале своего правления, в 1561 г., Эрик пытался решительно ограничить власть своего брата (тогда были приняты так называемые Арбогские статьи), но эта попытка не дала результатов. Юхан нашел поддержку в Польше и вступил в брак с сестрой польского короля Катериной Ягеллончик. При этом он получил под свою власть укрепленную крепость в Эстляндии, по соседству с землями, которыми владел Эрик. Интересы сводных братьев столкнулись. Оба они унаследовали от отца громадную жажду власти; все попытки помирить их потерпели крушение. Между братьями началась открытая война, и через короткое время Юхан был схвачен и отвезен в качестве пленника в королевский замок Грипсхольм, а над его сторонниками Эрик учинил кровавую расправу (1563). Одновременно с этим началась война с Данией и Любеком (шведско-датская война получила название Скандинавской семилетней войны).

Фредрик II, воспользовавшись тем, что в Швеции шла гражданская война, взял инициативу в свои руки и уже в 1563 г., то есть в первые же месяцы войны, занял шведскую крепость Эльфсборг, отрезав таким образом выход Швеции к Северному морю. Стране угрожала блокада. Войска обеих сторон страшно опустошали район военных действий, что вызывало озлобление по обеим сторонам границы. Опустошения имели свою «варварскую логику» — обе враждующие стороны старались разорить те местности, которые враг мог использовать в качестве базы для военных действий, а шведы, сверх того, стремились прорвать датскую блокаду. Военное руководство обеих армий осуществляло эту программу с ужасающей целеустремленностью. Молодая шведская армия хорошо показала себя в бою с наемными иностранными ландскнехтами Фредрика II; но у шведов не было талантливого военачальника, который мог бы сравниться с Даниелем Ранцау, и наиболее крупные тактические успехи имели датчане. Однако отдельные тактические успехи, так же как и в средние века, не давали окончательных политических результатов, а со стратегической точки зрения борьба долго шла без решающего перевеса для той или иной стороны, пока зимой 1567/68 г. датские войска под руководством Даниеля Ранцау не вторглись в Эстерйётланд. Шведы действовали с большим успехом на море, где с помощью недавно созданного шведского флота им удалось держать под контролем морской путь в Северную Германию и обеспечить доставку необходимых припасов. Клас Кристерссон Хурн одержал под новым боевым стягом — «золотой крест на синем поле» — не одну блестящую победу над датским и любекским флотами. Сам Эрик был талантливым военным организатором, способным «начальником генерального штаба», несмотря на то, что в непосредственных столкновениях с врагом нервы часто ему изменяли. Борьба закончилась в пользу Дании, так как в Швеции началась новая междоусобная война, и Эрик был свергнут с престола своими братьями Юханом и Карлом, вступившими в союз с дворянством (1568). Только ценой больших экономических жертв Швеции удалось во время заключения мира с Данией в Штеттине в 1570 г. спасти Эльфсборг, за который Швеция заплатила большой выкуп. От планов господства над торговыми путями в Россию Швеции пришлось пока отказаться. Два главных проекта Эрика — добиться выхода к Северному морю и монополизировать торговлю с Россией — пока потерпели неудачу; большой географическо-политический конфликт не был решен. Напряжение сил оказалось утомительным для обеих сторон, и прошло четыре десятилетия, прежде чем они снова вступили в единоборство.

Преемник Эрика Юхан III не был склонен отказываться от планов захвата монополии на торговлю с Россией, хотя при заключении мира в Штеттине он вынужден был объявить дорогу в Нарву свободной для всех. Юхан решил продолжать политику своего брата, постепенно снова блокировал Нарву и продолжал экспансию на востоке, с той только разницей, что теперь ее острие было направлено непосредственно против России. Царствовавший в то время в России Иван IV Грозный считал Юхана III своим личным врагом. Монархи обменялись уникальными в истории оскорбительными посланиями; одновременно с этим они вели войну, причиняя каждый страшные опустошения территории противника. Со шведской стороны война велась с 1580 г. под руководством выходца из Южной Франции Понтуса Делагарди, действовавшего с большим искусством и отличавшегося широтой замыслов; рискованные набеги с целью застигнуть противника врасплох, бои со значительно превосходящими количественно русскими силами, смелые переходы по морскому льду — вот что характеризует шведскую манеру ведения войны на востоке в те годы. Наибольшего успеха Делагарди добился в 1581 г., когда ему удалось захватить Нарву и Ивангород, русскую гавань в Финском заливе. Это был эффективный способ разрешить спорный вопрос о блокаде Нарвы; «по обычаю», — как выразился Делагарди, — в захваченном городе было убито несколько тысяч мужчин, женщин и детей. Но победа под Нарвой по целому ряду причин не принесла Швеции того большого торгово-политического успеха, на какой та рассчитывала. Между прочим, к концу 50-х годов XVI в. был открыт новый торговый путь в Россию — через Белое море; попытка Юхана III взять под свой контроль и этот путь не увенчалась успехом. Но балтийская экспансия Швеции вскоре пошла иными, роковыми для будущего Швеции путями; на этот раз был использован новый метод — династические комбинации Юхана III. Этот период можно назвать третьим этапом в развитии шведской политики на Балтийском море в XVI в., если рассматривать завоевание Эстонии и захват Нарвы как первые два этапа.

Новый маневр начался с брака Юхана III с польской принцессой Катариной Ягеллончик. Юхан III хотел получить поддержку для изолированной Швеции у католических держав. Сын Юхана и Катарины, Сигизмунд, носитель старинного имени польских королей, получил католическое воспитание. После смерти польского короля Стефана Батория отец выдвинул кандидатуру Сигизмунда на польский престол. Влиятельные шведские аристократы, которые выставили в польском сейме эту кандидатуру, действительно добились в 1587 г. его избрания. Между прочим, они посулили передать Польше, владевшей Лифляндией, все шведские владения в Эстляндии, однако едва ли шведы думали выполнять это обязательство, и оно никогда не было осуществлено. Во всяком случае, с воцарением Сигизмунда между Швецией и Польшей была создана личная уния, и ориентация шведской политики на восток стала еще более заметной. Но при проведении политики Швеции на востоке возникли новые проблемы. Они появились уже вскоре после вступления Сигизмунда на польский престол и крайне обострились несколько лет спустя, когда Швеция избрала весьма неблагоприятный для себя путь внешней политики. Внешняя политика сыновей Вазы, стремившихся овладеть русскими торговыми путями, имела решающее значение для всей истории Швеции в течение последующих полутора веков. Не меньшее значение имели внутренние события этого периода — с одной стороны, борьба между королевской властью и дворянством и, с другой, борьба между самими сыновьями Густава. Этот период замечателен красочными и трагическими событиями, в которых участвовали братья-короли, оригинальными людьми, к числу которых принадлежали и братья, сочетанием старого варварства и блеска новой культуры, скандинавского своеобразия и влияний континентальной Европы.

Эрик XIV, который изображается то как нежный романтик, то как трагический гений, то как неуравновешенный, сумасбродный человек, — одна из наиболее интересных фигур среди шведских правителей. Он был наделен самыми различными талантами и был самым образованным в европейском смысле слова человеком в Швеции: он был композитор, широко начитан и хорошо знаком с астрологией, которая была модной наукой в тот век, век Тихо Браге. От отца Эрик унаследовал огромную работоспособность и глубокий интерес к различным вопросам управления. К этому следует добавить дар фантазии, порой, однако, затемнявшей его чувство реальности, и теоретический склад ума, который мешал ему понять, что политика есть «искусство возможного»; это накладывало свой отпечаток на его остроумные, но иногда нереальные внешнеполитические планы. Ярко выраженная подозрительность — наследственная черта всех членов семьи Вазы — у Эрика приняла характер настоящей мании преследования. В результате резких перемен в настроении он то предавался самому беззастенчивому чванству, то впадал в состояние глубокой депрессии. Старые конфликты между королевской властью и аристократией и между домами Стуре и Вазы в его царствование приняли форму кровавой драмы, известной под названием «убийства Стуре».

Эрик XIV и его советники, в первую очередь его известный секретарь и государственный прокурор Ёран Пересом, сын священника, всегда ставили интересы центральной власти выше интересов чиновничества и знати и часто прибегали к крайне решительным мерам. При Эрике XIV был создан особый суд, так называемый высший королевский суд, специально для защиты интересов центральной власти, который беспощадно действовал даже против представителей шведской аристократии, если король считал кого-либо ненадежным или недостаточно лояльным. Именно на таком суде Нильс Стуре — внук Стена Стуре младшего и сын того Сванте Стуре, поддержку которого Нильс Дакке хотел получить для своего восстания, — был приговорен, как сорок лет тому назад Петер Суннанведер, к тому, чтобы быть позорно провезенным по улицам столицы. Дядя герцога Юхана, Стен Эрикссон Лейонхувуд, после возвращения из датского плена находился в течение долгого времени под строгим надзором в Стокгольме. Эти и им подобные действия короля вызывали у многих аристократов Швеции чувство жгучей ненависти к королю и к «выскочкам» советникам. Неосторожные речи дошли до короля; он решил, что готовится заговор аристократов. Весной 1567 г. все подозреваемые участники заговора были арестованы и подвергнуты строжайшему допросу. Был ли в действительности такой заговор, осталось навсегда неизвестным, но суд приговорил их к смертной казни за государственную измену. Король, видимо, был убежден в виновности аристократов и после долгих колебаний приказал их казнить. Среди казненных были Нильс Стуре, его отец Сванте Стуре и другие представители знатнейших родов Швеции. Сам король участвовал в убийстве — или казни, как теперь хотят представить содержание этого акта. Произошло это в мае 1567 г. Сразу же после этого было обнаружено, что Эрик XIV душевнобольной. Постепенно он снова обрел некоторое душевное равновесие и даже ясно осознал свое заболевание. Но вражду между ним и дворянством после всего случившегося, несмотря на формальное перемирие, уже нельзя было ликвидировать.

Отношения между королем и знатью еще более ухудшились, когда король узаконил свою многолетнюю связь с Карин, дочерью Монса, простой крестьянской девушкой, от которой у короля родились сын и дочь [45] . Во время душевного заболевания Эрика его брат Юхан был освобожден из тюрьмы. В 1568 г. Юхан, вместе со своим младшим братом, герцогом Карлом, встал во главе дворянского мятежа в самый разгар войны с Данией. Эрик был схвачен в Стокгольме, низложен и заключен пожизненно в ту самую крепость Грипсхольм, где до него сидел Юхан. Дворянство и Юхан позаботились нарисовать его образ для будущих поколений в самых черных красках. В 1577 г. Эрик умер. Его смерть соответствовала желаниям Юхана, хотя и нельзя точно доказать, что он убил брата.

Жестокая борьба между братьями напоминает во многом времена Фолькунгов. Сам Эрик проводил эту параллель.

Падение Эрика XIV означало полную победу дворянства. Дворянство получило от Юхана III широкие привилегии, которые оно намеревалось приобрести еще во время душевной болезни Эрика. Прежде всего точно формулировался принцип освобождения крестьян — арендаторов дворянских земельных участков от воинской и трудовой повинности и от государственных налогов; дворянство могло использовать это освобождение в своих интересах [46] . Были зафиксированы различные торговые привилегии дворянства, среди которых особое значение имело право беспошлинного вывоза продуктов дворянских имений. За дворянами закреплялось право быть судимыми только судом равных себе, право на занятие большей части должностей председателей уездных судов и т. д. Поскольку новый король должен был быть утвержден в своем сане (ибо мятеж нарушил — в первый, но не в последний раз — установленный Густавом Вазой порядок престолонаследия), риксдаг получил право своим авторитетом санкционировать смену королей. В этих обстоятельствах можно было бы видеть начало новой формы «конституционализма». Сильной королевской власти, созданной первыми правителями из дома Вазы, противопоставлялись дворянство как сословие и риксдаг как учреждение. Королевский дом Вазы все еще сохранял свою силу, но он был уже не тот, каким был раньше. Риксдаг еще не созрел для того, чтобы воспользоваться своими появившимися на миг в начале царствования Юхана III возможностями расширения власти, но дворянство тем временем все более стало выдвигаться на передний план. Выросшее за это время новое поколение знатнейших родов — Брахе, Бьелке, Банер, Спарре, Лейонхувуд — старалось приобрести знания и жизненный опыт. Молодые дворяне предпринимали «паломничества» в Европу, а в Швеции переписывались между собой по-итальянски, чтобы никто посторонний не мог проникнуть в тайну их переписки. Они изучали теологию, юридические науки и государственное право, прекрасно разбирались в политических вопросах своего времени и были готовы бороться за власть и влияние дворянства; они были полны сословной гордости и много говорили о древнем происхождении рыцарства. Они научились извлекать выгоды из предоставленных им новых привилегий. Экономическое положение страны в то время (повышенные цены на продукты сельского хозяйства и др.) было выгодно для крупных землевладельцев. Королевской власти дома Вазы и «управлению секретарей» они начали противопоставлять принцип совместного решения государственных дел. «Аристократический конституционализм», берущий начало в средние века, снова начал проявляться среди виднейших аристократов. Не случайно, что некоторые из них проявляли особый интерес к истории Швеции в середине века. Союз, заключенный между Юханом III и дворянством в 1569 г., стал менее прочным после того, как среди новых поколений дворянства пробудилась жажда политической власти и их идеи стали более ясными. В качестве виднейшего представителя этой группы выступал одаренный и образованный Эрик Спарре.