Высшее дворянство служило главным образом в центральном государственном аппарате. Начались первые эффективные попытки преобразовать государственный совет в прочный центр управления страной, имеющий устойчивые формы. Один человек теперь уже не был в состоянии наблюдать за сложной машиной государственного управления, как то было во времена Густава Вазы. Необходимо было дополнить единоличное руководство определенной схемой. Уже шведский придворный суд был построен по коллегиальному образцу. Так же сделали в 1626 г. с канцелярией, в 1618 г. — с палатой, разделенной на счетную и казначейскую, по голландскому образцу. Для воспитания нового поколения шведских чиновников был восстановлен Упсальский университет, которому король выделил огромные средства. Одновременно были учреждены новые придворные суды в Або и в Дерпте. Закладывались новые города, раздавались привилегии. Завершена была и организация церкви. Энергичные епископы, среди которых выделялся Иоганнес Рудбекиус из Вестеросской епархии, заботились о порядке и дисциплине, упорядочили школьное дело и проявляли интерес к изучению теологии. Проведением этих мероприятий руководил вместе с королем Аксель Уксеншерна. Так, без больших конфликтов, шведская аристократия заняла то место рядом с королем, к обладанию которым стремились Эрик Спарре и его сторонники. Старые конституционные споры, казалось, окончились, и на время как будто было достигнуто равновесие. В 1617 г. аристократия получила новые привилегии. Гарантией прочности этих привилегий было разрешение в 1626 г. учредить рыцарство, которое сыграло немаловажную роль в деле организации работы риксдага. Шведская аристократия получила и немалые материальные выгоды, о чем речь будет впереди.

Наряду с этими мероприятиями проводились и другие, не менее серьезные, определившие главное направление внешней политики в последующий период. Речь идет о реорганизации военного дела, начавшейся вскоре после заключения Столбовского мира и завершившейся в середине 20-х годов XVI в. Уже в XVI в. короли из династии Ваза, в особенности Эрик XIV, трудились над созданием чисто шведского метода ведения войны. При Густаве Адольфе было проведено необычайное для того времени мероприятие. Наемные войска, и свои и чужеземные, остались, но главная масса регулярной армии, в особенности пехота, пополнялась путем рекрутского набора. Население должно было выделять, по особым рекрутским спискам и в соответствии с нуждами государства, определенный процент военнообязанных мужчин в возрасте от 15 до 44 лет, хотя случалось, что некоторых из младших браковали с мотивировкой «еще ребенок». Призывные из одного округа, как правило, входили в одно войсковое соединение, которое и название свое обычно получало по месту набора солдат. Такого построения армии в XVII в. не было ни в одной другой стране; это построение стало основной предпосылкой будущей агрессивной экспансии Швеции. Но рекрутская повинность в то же время была для крестьянства тяжелым бременем; при рекрутских наборах в 20-х годах XVII в. происходили местные бунты. Правительство строго соблюдало порядок формального утверждения набора армии риксдагом, который в это время собирался систематически, и новая шведская армия, хотя и не без затруднений, но была создана. Несомненно, эта армия была замечательным явлением. Датский посланник в Швеции, Педер Гальт, довольно неблагоприятно относившийся к этой стране, в начале 20-х годов XVII в. в своем отчете об армии заявил, что королевская пехота «ловко обучена и хорошо вооружена».

Уже в 1621 г. Густав Адольф двинул свои войска в Лифляндию и осадил ее столицу Ригу по всем правилам тогдашнего военного искусства. Здесь же, под Ригой, он получил весть о том, что границы с Россией окончательно определены, согласно Столбовскому миру. Швеция получила Ингерманландию и Кексгольм; вместе с ними под контроль Швеции попадало все течение реки Невы от Ладожского озера до Финского залива. «За эти вести я вас награждаю несколькими поместьями. Просите любые», — сказал Густав Адольф своему курьеру Герману Флемингу, привезшему королю эту радостную новость. Вскоре после этого Рига капитулировала, и в сентябре состоялась торжественная церемония въезда короля в город. Теперь Швеция владела уже, помимо ранее захваченных устьев рек в Финском заливе, еще и устьем Двины. Рига исстари была одним из крупнейших торговых городов на Балтийском море, а Двина была водной артерией для важных хлебных районов Литвы, объединенной с Польшей. Густав Адольф прекрасно видел, «какую власть получает тот, кто владеет рекой Двиной». После того как в 1619 г. был заплачен последний взнос выкупа за Эльфсборг, дорога на запад была свободна. После завоевания польских территорий положение Швеции на Балтийском море значительно улучшилось. Страна, которая владела Ригой, не могла не интересовать западноевропейские торговые державы. А между тем Швеция вскоре расширила свои балтийские позиции новыми форпостами.

Года два после этих побед царил мир. Но затем Густав Адольф снова отправился в Лифляндию с выросшей и организованной за это время армией, состоявшей из шведских крестьян и крестьянской молодежи. В столкновении при Вальгофе [54] с грозной польской конницей, нанесшей в свое время Карлу IX тяжелое поражение, шведские войска Густава Адольфа впервые одержали верх, что имело большое психологическое значение. Король решил продолжать войну, но на новом фронте и с другой, более широкой политической перспективой.

А в это время Тридцатилетняя война приближалась к границам стран Северной Европы. Попытка Дании в 1626 г. активно вмешаться в эту войну окончилась неудачно. Войска Валленштейна методически продвигались по направлению к Балтийскому морю. Густав Адольф составлял планы ведения кампании на ближайшие годы и был прекрасно осведомлен о продвижении Валленштейна. Немецкие владетельные князья-протестанты хотели, чтобы Густав Адольф вмешался в войну, но король считал их предложения неприемлемыми. Он вел свою собственную войну и напал в 1626 г. на Пруссию, которая соединяла Польшу с морем, точно так же как Лифляндия соединяла с морем Литву. Прусские гавани очень интересовали шведского короля и его советников, хотя король и жаловался (1624), что «когда он зачерпнул только ведро воды из Балтийского моря, его заподозрили в том, что он выпил все море». Кроме всего прочего, Пруссия была прекрасным плацдармом для войны в Германии. С 1626 по 1629 г. Швеция вела беспрерывную войну с Польшей на территории Пруссии. Военные действия развивались с переменным успехом, но в общем благоприятно для Польши. А тем временем большой европейский конфликт углублялся с каждым месяцем. С 1627 г. Польше помогал германский император. Немецкие императорские войска вторглись также в Ютландию и одновременно заняли большую часть южного побережья Балтийского моря. Валленштейн при этом совершенно недвусмысленно высказывал намерение утвердить власть Габсбургов на Балтийском море и создать там свой флот. Он давно с напряженным вниманием следил за тем, как шведский король захватывал одну за другой важнейшие балтийские гавани, начиная от устьев Невы и Наровы до устьев Двины, Вислы и Немана. Шведские политические деятели прекрасно понимали, что им не избежать участия в европейской войне. «Как только немцы покончат с Данией, огонь перебросится к нам», — говорили они. Словом, обе стороны одинаково ожидали столкновения. В 1628 г. Густав Адольф писал Уксеншерне: «Дело зашло теперь так далеко, что все те войны, которые ведутся в Европе, смешались в одну»; и далее: «Мы тоже должны скоро подумать» о том, чтобы «выступить против Валленштейна». В том же году Густав Адольф послал шестьсот солдат из норландского полка на помощь Штральзунду, осажденному войсками Валленштейна. Официальная точка зрения Швеции в этом вопросе была сформулирована следующим образом: «Так как Штральзунд всегда был свободным торговым городом и издавна находился в дружбе и имел торговые отношения со страной его королевского величества и его подданными, превращение его в гнездо разбойников и в пункт подготовки враждебных действий на Балтийском море не может быть терпимо». В Штральзундском вопросе Швеция эффективно сотрудничала с Данией.

В 1629 г., благодаря посредничеству Франции, Англии и Бранденбурга, Швеция заключила перемирие с Польшей. За Швецией осталась вся Лифляндия и большая часть ее прусских завоеваний [55] . Перемирие было заключено на шесть лет, в течение которых Швеция имела право собирать с прусских гаваней пошлину так же, как и во время войны. Эти пошлины обычно достигали суммы в 500 тыс. риксдалеров в год, а в один из годов они достигли суммы в 800 тыс. риксдалеров. Это были значительные суммы по сравнению с общей суммой доходов Швеции: все прусские «лицензии» составляли приблизительно 30 % в приходном бюджете страны. Аксель Уксеншерна писал: «Все балтийские гавани на пути от Кальмара до Данцига через Лифляндию и Пруссию находятся в руках его королевского величества». Завоевания Швеции еще более укрепили ее связи с Западной Европой; в руках Швеции были почти все те гавани, куда систематически заходили западноевропейские торговые суда; Швеция становилась державой, с которой Европа вынуждена была считаться. Завоевания Швеции на Балтийском море и наличие сильной шведской армии начали менять соотношение сил между Данией и Швецией — косвенно, но заметно, в особенности после неудачной попытки Кристиана IV вмешаться в войну в Германии.

Кампании последних лет были очень разорительны для такой небогатой страны, какой тогда была Швеция, несмотря на пошлины с прусских гаваней, торговлю медью и экспорт железа. За четыре военных года рекрутский набор в Финляндии и Швеции дал свыше 40 тыс. солдат. При незначительной общей численности населения Швеции цифра эта по своей величине совершенно исключительная. Людские потери во время войны были огромны, особенно из-за болезней, уносивших тысячи жертв. Нелегко было и налоговое бремя. Обычные налоги разного происхождения, восходящие к средневековью, были при Густаве Вазе упорядочены и зарегистрированы под названием годовой ренты (позже названной поземельной рентой). Помимо этого существовала десятина, которая раньше шла церкви, а при Вазе стала уплачиваться государству. Государство вводило различные новые налоги. В зависимости от требований момента брались подати сверх ежегодных обычных налогов, например налог для ведения войны, для постройки крепостей и т. д. Эти налоги придумывались с большой изобретательностью и один за другим объявлялись постоянными. Густав Адольф, правда, придерживался, по крайней мере в принципе, того правила, что налоги должны утверждаться риксдагом.

Остановится ли правительство на уже достигнутом или пойдет дальше? Густав Адольф уже давно думал о войне в Германии. В конце 1629 г. он написал Акселю Уксеншерне: «Мы сильно колеблемся, как нам надо поступить в отношении немецкой войны». Густав Адольф находил, что доводы в пользу вмешательства в эту войну «очень вески; они ясно убеждают нас в том, что если мы не продолжим наши военные действия, то скоро будем стоять перед опасностью захвата врагом всего Балтийского моря, что приведет к господству его над нами».