И в отличие от прежних, увы, частых!, приходов в больницу на сей раз вел себя нервозно, без свойственной ему стоической покорности судьбе. Что это? Тяжкое предчувствие? Возможно, его опечалило и то, что никто не взял на себя труд похлопотать в высших инстанциях о его просьбе: вызвать из Соединенных Штатов врачебную бригаду известного доктора Майкла Дебеки, которая в 1972 году успешно оперировала по такому же поводу президента Академии наук В.Келдыша. Ведь в отличие от Келдыша, Вольф Григорьевич вызывался оплатить все расходы сам, чего бы это ни стоило.

Но хорошо уж и то, что оперировать его взялся мой любимец Анатолий Владимирович Покровский, истинный виртуоз и чудодей!

И все-таки я не удержалась и на следующий день после операции примчалась в реанимационное отделение. Из-за моей простуды войти внутрь мне нельзя, да я и сама всегда придерживалась на этот счет строжайших правил — поддерживать асептику и не играть с огнем, когда речь идет о жизни и смерти. Инфекция может возникнуть от одного выдоха простуженного человека. Поэтому я накинула белый халат, надела маску и через стеклянную дверь наблюдала за печальными процедурами.

Мессинг находился на управляемом дыхании, но руками пытался все же что-то изобразить или выразить просьбу. И я поняла, что он хочет курить — таков был смысл его жестикуляции. Господи, даже и в таком состоянии он не может отказаться от этого наркотика! Врач, неотступно дежуривший у постели Мессинга, заметил и узнал меня, кивком поздоровался, а потом показал поднятый вверх большой палец — мол, все хорошо! Я и сама видела, что ноги Вольфа Григорьевича имеют нормальный цвет, тогда как при этом заболевании чаще всего ноги синеют, а обескровленные становятся легкой добычей гангрены. Ну, пронеси еще раз! Уж теперь он доберется до табачного зелья только через мой труп!

И хотелось бы, чтобы он сейчас знал, что я рядом!

Теперь важно, чтобы и послеоперационный период проходил без особых осложнений. Ведь часто бывает, что притупление бдительности после успешной операции все сводит насмарку. Ну, а какие вообще советы я имею право давать врачебной бригаде, когда всю ответственность взвалил на себя Анатолий Владимирович Покровский! Ему, как говорится, и карты в руки. В вестибюле я перекинулась несколькими фразами с ведущей Вольфа Григорьевича, тоже прибывшей в институт по первой тревоге, и мы договорились с ней, что будем держать друг друга в курсе событий, если кто-то первый узнает какие-либо новости. Выразив надежду, что все обойдется благополучно, мы разъехались по домам.

Я сама в тот вечер чувствовала себя неважно, а утром следующего дня проснулась от удушающего кашля. Хлебнув несколько ложек горячего молока с медом, спешу к телефону. Вести, увы, малоутешительные. Уже дежурный первой смены сообщает, что у Мессинга ателектаз легкого, или, выражаясь общепринятым языком, спадение легочной ткани, но врачи надеются вывести его из этого состояния.

Час от часу не легче: после полудня новости совсем скверные — почки у Мессинга отказываются работать. А это уже похуже, острая почечная недостаточность грозит организму самоотравлением. Утешительным было лишь то, что мне сообщили о сравнительно спокойном сне Вольфа Григорьевича и ровном пульсе.

Это известное русским читателям название рассказа уральского сказителя Бажова, ставшее крылатым выражением, как нельзя лучше характеризует отношение Мессинга к своей «профессии». Именно с живинкой относился он к каждой своей программе, к каждому эксперименту. Придерживался непопулярного у обывателей принципа — «жить сгорая», щедро даря искры этого пламени другим, взмен не требуя для себя ничего.

По преданию, в ванной комнате одного китайского императора была оставлена на стене такая надпись: «Каждый день возобновляй себя совершенно. Делай это снова и снова».

Вольф Григорьевич придерживался этого принципа неукоснительно. Он никогда не давал себе возможности «размагнититься», всякий эксперимент проводил как Самый Главный и Последний — будто исполняя свою лебединую песнь. И не щадил себя, растрачивал, жил на износ. И в данном случае «возобновлял себя совершенно» лишь в творческом плане, физически сгорая. А если случался малейший перерыв в этом горении, то он сразу начинал страдать от бездеятельности.

Психологами подмечена взаимосвязь тонуса, биоритма человека с повседневными факторами бытия, совершенно разными у каждого индивидуума. И снижение тонуса — астения — приводит к многообразным внутренним неурядицам, часто к постоянным психофизическим недомоганиям. Для одних большое значение имеет свежий воздух, и им радостно на лоне природы, а в черте города они вянут. Другие нуждаются в повышенных количествах витаминов или других веществ. Третьи чувствуют себя хорошо лишь при определенном ритме половой жизни. Четвертые целиком зависят от погоды. А пятым нужен основательный сон.

Но психологи отмечают и другое: высокая работоспособность возможна и при весьма скромном тонусе. Все дело в том, как он используется. Бодрость привлекательна, но ее значение относительно.

Я сохранила выписку из блокнота Вольфа Григорьевича с очень любопытной фразой. Она была взята в кавычки, значит, самому Мессингу не принадлежит, но автор не был упомянут. И потому я считаю, что он выписал понравившееся ему выражение — «Когда я чувствовал себя вполне здоровым, я был даже неспособен к внимательности, необходимой для умственных занятий; для полного пользования всеми моими способностями мне необходима была болезнь».