Последнее ли?

Правда, в камере предварительного заключения содержится сейчас парень, который пришел с повинной и предъявил веские доказательства. Откуда бы знать этому Николенко о том, что на берегу реки, под мостом, лежат номерные знаки, снятые с похищенной у Егорова «Волги»? Откуда он мог вообще знать о происшествии на двадцатом километре, о том, что кто-то там убит из пистолета, что там же была подожжена автомашина? Бери этого Николенко и передавай следователю прокуратуры. Пусть разматывает весь этот клубок… Ведь утверждает человек: «Я убил. Я снял номерные знаки с машины и спрятал под мостом. Я забросил пистолет, потому что не собирался признаваться, а хотел скрыться. Сделал я все это по пьянке, видите — четыре бутылки 0,75 розового крепкого выпил: сами тару подбирали и паковали в целлофан».

Все это коротко изложил Криков, который успел уже познакомиться с показаниями задержанного Николенко и даже побывать в камере и побеседовать с ним. Знал он и о результатах вылазки Шматлая на двадцатый километр.

— Вот что, ребята, — сказал Криков, — этот парень темнит. И начальнику в Алма-Ату позвонили зря. Это ты, Алькен, горячая голова… Мое мнение таково: Ннколенко, конечно, соучастник преступления, а иначе откуда бы знать ему то, что он знает? Но не убийца. Антон прав: на месте преступления он не был и пистолета в руках не держал…

А как же, как же иначе? Я помню, давно это было, я сам тринадцатилетним оболтусом был и выменял у такого же, как я, револьвер. «Шпалер» тогда говорили. То была ржавая железка без щечек на рукояти и пружины. Я мыл его в керосине, драил шкуркой, смастерил пружину и довольно искусно вырезал из дубовой доски щечки. Так я не успокоился, пока не узнал систему револьвера. То был забытый сейчас всеми «Смит-вессон».

Криков помолчал, но, видимо, вспоминал что-то забытое.

— Отобрал у меня тогда эту занятную игрушку отец. И сдал в милицию… Там сразу увидели, что криминала нет. Несмотря на мои старания, «Смит-вессон» был, конечно, не пригоден к применению: весь в раковинах, барабан не вращался, пружину, помнится, я использовал от будильника. Только что легонько клацал курком. А вот лекцию мне прочитал уполномоченный НКВД интересную. Калашников была его фамилия, из первых чекистов. Помню, он говорил, что с удовольствием бы вырыл большую яму и похоронил бы в ней все оружие, какое есть… Если бы в нем не было необходимости…

Криков ловко, артистически выхватил из-под своей неопрятной рубашки вороненый ухоженный пистолет системы Макарова.

— Вот он, голубчик. Люблю ли я его? Нет. А уважаю. Как неприятного, но необходимого пока помощника. И только. Если б вдруг стало возможным, выбросил без сожаления. Стреляю, не хвастаясь, нормально.

— Так для чего я вам рассказал всю эту притчу? — спросил Криков.

И ответил:

— Большинство мальчишек до определенного возраста любит оружие, интересуется им, мечтает о нем. Со временем у большинства это проходит. Любовь к оружию как к предмету игр «в войну» заменяется серьезным к нему отношением. Но и в старшем возрасте у таких, как этот Николенко, остается мечта иметь «свой» пистолет. У одних — «для самообороны». У других — для нападения. Я не раз отбирал незаконно хранящееся оружие, но не встречал владельца, который бы не знал его системы. Однажды один шестнадцатилетний «малолеток», участник воровской группы, когда я спросил, какой пистолет у них был, так и отрезал: «Парабеллум «Борхард Люгер», 08, калибр 9…» И действительно, они украли у одного бывшего фронтовика нетабельный парабеллум. Трофейный… Только самые безразличные называют любой пистолет «дура», «машинка». А Николенко парень неглупый, сразу видно. Так что давайте думать и действовать. Вот ознакомьтесь со списком похищенных из магазина вещей.

Антон взял бумажку, на которой числились под номерами, как в ведомости:

— И все? — спросил Антон.

— И все, — ответил Криков. — Что, мало?

— Да нет… Тысячи на полторы наберется… Меня удивляют часы. Откуда в сельмаге «Полет»? Их и в городе не всегда купишь.

— Правильно подметил. «Кубанцы» собираются двадцатилетие совхоза отмечать. Наметили премировать передовиков. Вот завмаг и расстарался, «выбил» часы… Но тут вот еще что. Воры в магазине были недолго, перерыли все, разбросали, видно, искали деньги. Но не нашли, продавец воскресную выручку — почти 2 тысячи рублей — в мешок с мукой спрятал. Непорядок, конечно, надо представление писать. Я думаю, им деньги крайне нужны были. На прилавке коробка картонная стояла, там бумажками оставалось рублей пятнадцать и мелочь. Все сгребли… Если бы не деньги искали, они бы вещей побольше взяли. Там были другие костюмы, получше, обувь хорошая, еще кое-что… А ведь у них машина имелась…

Звякнул телефон, Булатов взял трубку.

— А-а, здравствуйте, Валентина Артуровна!.. Да, все у меня. Маленькое совещание за круглым столом. Вот это здорово!.. Идем.

Алькен положил трубку, победоносно взглянул на товарищей и сказал:

— Пошли к Смолиной. Установлена личность убитого.

— Здравствуйте, мужчины. — Смолина со всеми поздоровалась за руку. — Как дела?

— Спасибо, неважно, — за всех отметил Булатов. — Мой оптимизм оказался дутым — эти старшие товарищи меня подавили своей эрудицией.

Криков нетерпеливо перебил.

— Что у вас новенького, Валентина Артуровна? Опознали?

— Опознали ребята из НТО. У убитого, сами знаете, руки сильно обгорели, но Геннадий сделал все отлично. И вот результат. Это справка учетного отдела. А это — адресного бюро.

Читали все сразу. Причем Криков, конфузясь, надел очки.

— Добро. — Криков положил на стол бумажник. — Добро. Я даже и не думал, что все так просто обернется с убитым.

— Улица Заречная, улица Заречная, — пропел Булатов, — улица знакомая моя… А где она, эта улица?