Среднюю школу я закончила с золотой медалью, и детские мечты о работе в милиции остались мечтами, так как, повзрослев, приняла решение учиться на психолога, потому что по здравому размышлению живые люди были мне намного интереснее, чем мертвые. Решила — сделала. И поступила учиться на психфак МГУ. Да, мелочиться я никогда не умела. Да и чего в самом-то деле? Если уж красть, так миллион…

Студенческие годы промчались жарким вихрем, принеся мне не только образование, опыт самостоятельной жизни и дополнительные навыки контактного боя, но и мужа. Познакомились мы с ним в спортзале, на тренировке по айкидо. Он пришел посмотреть на нашего тренера, а я ходила туда заниматься. Не могу сказать, что это была любовь с первого взгляда, скорее это было испытание на прочность. Мой будущий муж на тот момент заканчивал Академию ФСБ и был мастером спорта по рукопашному бою. А я, я танцевала с ножами. Он скептически отнесся к единственной девушке в группе, и когда я была ему представлена, разнес мои навыки в пух и прах, после чего пригласил на свидание. Я согласилась чисто из духа противоречия, который периодически бушевал во мне, подбивая на разные эскапады и приключения. Через полгода после этого мы поженились, а еще через год родилась дочь. Через три — к семье добавился сын. Наша жизнь оказалась очень насыщенной, ни минуты в стазисе. Работа, тренировки, совместные поездки на отдых по нашей стране и мои поездки за границу. Когда мне исполнилось двадцать восемь лет, я решила съездить в те места, где прошло мое детство, показать детям дацан, и узнать дальнейшую судьбу сенсея.

Дацан я практически не узнала — он получил новую жизнь, сверкал яркими красками и позолотой, на заросшем когда-то подлеском дворе, на плотно утрамбованной площадке вершили свой буддийский обряд человек пятьдесят. Как сказал мне настоятель, Моринадзуко-сан уехал в Японию вскоре после моего отъезда, в 1988 году, и иных известий о нем не было. Сказать, что я была расстроена, значит ничего не сказать. Не знаю, почему я рассчитывала застать его там же, где оставила, при этом в добром здравии и трезвой памяти. По моим прикидкам ему должно было исполниться не менее семидесяти восьми лет. Его отсутствие в дацане странным образом сказалось на моем настроении на все время поездки, я была расстроена и с нетерпением ожидала того дня, когда мы отправимся обратно домой, в Москву, как будто отъезд Моринадзуко Хиаши-сенсея оборвал нить, связующую меня с детством.

По возвращении домой я, совершенно неожиданно, нашла применение своим специфическим навыкам. Буквально на следующий день после приезда мне позвонил старый университетский друг и попросил проконсультировать ребят, которые собирались делать реконструкцию одного из древних побоищ. Я была и заинтригована, и немного сомневалась в себе, но все же согласилась приехать. И не пожалела о своем решении, едва разглядев толпу народа в чистом поле. Это было то еще зрелище. Реальная толпа людей в кольчугах, с мечами, топорами и луками мялась у костров, между ними носилось несколько человек в джинсах и кожанках, которые что-то объясняли народу в сбруе. М-да… Ну, вот даже не знаю, кто в данной ситуации выглядел страньше — мужики в кольчугах или мужики в джинсе. Вскоре я познакомилась и с теми, и с другими. 'Джинсовые' дядьки оказались организаторами и идейными вдохновителями военно-исторического клуба, а окольчуженные дяденьки — любителями помахать мечом. Народ был энтузиастом своего дела, многие приезжали на такие встречи с других концов страны, с любовью собирая своей арсенал по крупицам. Я пришлась в клубе ко двору, помогая ставить отдельные сцены с поединками на ножах таким образом, чтобы и выглядело достоверно, и не поранился никто. Иногда приходилось проводить для них мастер-класс, выступая самой. Ребята искренне восхищались моими талантами, каждый раз изумляясь несоответствию их с моей внешностью. Знали бы они, что сенсей всегда видел во мне одно цельное существо — киру, может, не зубоскалили бы так? Впрочем, подобное видение даже для меня было слишком фантастичным, что же говорить об окружавших меня мужчинах, как правило, возвышавшихся надо мной, как небоскребы? Потому я безропотно выслушивала их подколки.

— Я-то ожидал, что ко мне явится амазонка под метр восемьдесят, с беломором в зубах и татуированными плечами, — хихикал Андрей, постановщик эпических баталий и пиротехник по совместительству.

— Ага, — поддакивал ему Костик, наш основной 'снабженец', ролевик из Златоуста.

Вот так я и жила, практически очень счастливо до тридцати четырех лет.

Так что же там, в сухом отжиме? Работаю директором по персоналу в крупном иностранном банке, замужем, у меня двое детей, много друзей по всей стране и очень насыщенная личная жизнь. Ну что же, если новый год для меня никогда не наступит, то я могу честно себе признаться, что жизнь прожита не зря, мне есть чем гордиться.

О, а вот и будильничек заиграл, установленный на 00:45. Ну что, с тридцатипятилетием тебя, Касси? Вот сейчас коньячок допью и спать пойду. Чтобы там ни было, а глаза уже слипаются, да и голова от мыслей пухнет и на 24 декабря планов громадье.

24.12.2009 г.

Москва

Утро получилось суматошным и скомканным. Муж торопится на службу, дети в школу, я — собираюсь на встречу к подружкам. Мы все очумело носимся в коридоре, теряя обувь, расчески, сталкиваясь лбами. Ибо проспали. Да, вот так я всех подставила. Ночью спать ушла, а будильник не переставила на шесть утра. Потому поздравление меня с днюхой отложено на вечер. Дочь запихивает бутерброды в сумку, ворча, что не успела позавтракать, муж уже нетерпеливо побрякивает ключами от машины, а сын как обычно все еще спит в одном ботинке. Подозреваю, что он просыпается только на втором уроке, не раньше. Бедные его педагоги! Быстро перецеловываю всех и выталкиваю путающуюся в ногах компанию за дверь. Ну, теперь можно спокойно докрасить второй глаз и, уже не суетясь, допить кофе, закусив его первой, самой сладкой утренней сигаретой. Ночные мои раздумья как клочья тумана еще висят по краям сознания, но медленно тают, словно отступая перед светом утра. Прочь, мои сомненья и рефлексия, слишком много дел впереди.

Так, что у нас сегодня по плану? В девять утра я должна забрать посылку на почте, потом поехать на Бауманскую, к подруге, мы встречаемся у нее небольшой девичьей компанией в 11.00. Конечно, пить с утра — это моветон, ну так ведь шампанское пить будем, не водку. Ну, заодно и красоту наводить, прически, маникюры, педикюры. В 16.00 все едем в 'Джон Булл' на 1905 года, туда же приедут мои дети, и, чуть позже — муж. Вот как-то так. А что? Нормальный план действий, практически как от Генштаба.

Посещения почты я жду просто с дрожью предвкушения. В извещении указано, что посылка из Златоуста, а это значит — я точно знаю о её содержимом. Костик мне еще летом поклялся, что он скелет свой на рельсы кинет, но на день рождения у меня будут два ножа из дамасской стали для контактного боя и десять метательных. Ну и кожаная сбруя подо все это хозяйство. И все, заметьте, по индивидуальным меркам, с учетом роста, веса, размера кисти и даже, как сказал Костик, цвета глаз. Вот как, интересно, можно оружие и разгрузку под цвет глаз подобрать? Скорее хочу увидеть, пощупать, опробовать. Я не замурлычу, я не замурлычу… Но терпение мое практически на исходе и я бегу на почту, хотя до ее открытия еще минут двадцать. Хихикаю про себя — да точно ли мне тридцать пять? Может все-таки шестнадцать? Да-а-а… вздыхать и топтаться у закрытых дверей почты примерно так же интересно, как ждать ее открытия дома. Ну и ладно, уже через полчаса выхожу с почтамта счастливой обладательницей тяжелой коробки, вскрыть которую при всех я не решилась. Ножи все-таки, отберут еще слишком бдительные в наше неспокойное время сограждане. Так и еду на Бауманскую в обнимку с посылкой, предвкушая, как буду хвастаться перед подружками и представляя их деланно заинтересованные лица. Никто из них не понимает моих увлечений, принимают, да, но не разделяют абсолютно.

— Кась, ты как маньяк, ей богу, нет бы, лучше с нами вчера в Манеж сходила, там распродажа была, — наверняка фыркнет Ленка. Она мне еще во вторник, двадцать второго звонила с этим 'заманчивым' предложением. Я отбилась от нее под предлогом того, что мне перед отпуском все дела на работе подбить нужно, отчет опять же правлению банка, поздно, мол приду. А двадцать третьего спать буду. Да, весь день, в позе звезды и с табличкой 'Не будить до четверга' на груди.

Чуть не вынесшая меня на платформу на Таганке кольцевой толпа заставляет очнуться и сосредоточится на реальности. Даже в утренние часы этих предновогодних дней подземка забита людьми. Я никуда не спешу и потому имею время, чтобы оглядеться кругом. Сколько лет живу в Москве, и всегда удивляюсь — здесь люди не умеют медленно гулять и ходить пешком. Независимо от ситуации они пешком только бегают, и раздраженно цыкают на тех, кто, по их мнению, двигается слишком медленно, особенно если этот кто-то двигается впереди них. Поэтому я всегда мысленно фыркаю, когда вспоминаю шутку о том, что полковники не бегают, так как в мирное время это вызывает смех, а в военное — панику. В Москве эта шутка не прокатывает абсолютно. Я и сама уже почти такая, и даже сегодня, может быть, стала бы двигаться в таком же суматошном ритме, но… терпеть ненавижу бегать, когда нагружена как ослик. У меня, вообще, сегодня руки заняты по максимуму — пакет с косметическими принадлежностями, среди которых лежит трофейная бутылка прасковейского коньяка, давно обещанный презент для Ленки, в одной руке и пакет с одеждой и туфлями для ресторана в другой. Плюс посылка и дамская сумочка. Я сегодня уже два раза нарушила собственные правила: первый раз, когда не выставила будильник, второй раз — нагрузившись сумками. Вот ведь, всегда и всем говорю, что женщина никогда не должна поднимать и носить ничего тяжелее своей сумочки с бриллиантами, и обычно следую собственным правилам. Но не сегодня.