– И все же…

– Ну, хорошо, хорошо! – кивнул он. – Говорю сразу, я не сторонник этих басен… В прошлом наш Спасо-Евфимиев монастырь служил тюрьмой для инакомыслящих. Такова печальная или позорная страница в биографии сей славной обители, – смущенно заметил Сабуров. – Из песни слов не выбросишь! Так вот, среди прочих узников там содержался монах-прорицатель Авель. Он с поразительной точностью предсказывал судьбы правителей России. Например, Николаю II, последнему императору из династии Романовых, Авель предрек «терновый венец» вместо царской короны, Первую мировую войну и потерю трона накануне победы, якобы «брат на брата восстанет» и все в таком духе… Довольно достоверный прогноз. Мы можем об этом судить с высоты своего опыта, когда предначертанное сбылось.

– В книжке про Суздаль написано об Авеле, но кратко.

– Прорицатель умер в заточении, и после его смерти некоторым особо впечатлительным братьям стал якобы являться призрак старца. За такими фигурами, как Авель, всегда тянется шлейф таинственности, порождающий мифы. Думаю, «призрак Авеля» – один из них.

– Вы не верите в существование призраков?

– Я не верю людской молве. Любопытство и желание увидеть хотя бы тень знаменитого пророка не раз приводили меня в тот длинный узкий дворик между бывшей тюрьмой и монастырской стеной, где, по преданию, мог появляться Авель. Я ничего не видел, кроме одинокого дерева, зарешеченных оконец и вымощенной камнем дорожки. Вы будете смеяться, но я звал Авеля, умолял его явить мне свой фантом… увы, тщетно.

– Значит, вы не представляете для него интереса, – рассудила Астра. – Он не нуждается в общении с вами.

– Очевидно, да. С тех пор… я имею в виду с того момента, как умер брат Макарий, призрака больше никто не видел.

– Брат Макарий? Кто он?

– Обыкновенный инок из мещан, правда, образованный, с пытливым умом. Я поднимал уцелевшую переписку между монастырскими священниками того времени. Макарий характеризуется как усердный в послушании, грамотный молодой человек, которому доверяли записывать хозяйственные счета и вести прочий учет. От излишнего рвения монашек заболел и стал блаженным.

– Умом тронулся, что ли? – усмехнулся Матвей.

– В некотором роде… Он и раньше слыл чудаковатым, а после свиданий с призраком вовсе с катушек съехал. Городил разную чепуху, сам с собой разговаривал в келье, впадал в невменяемое состояние – сейчас бы сказали, в транс. Долго так продолжаться не могло, и Макарий умер.

– Значит, призрак Авеля являлся этому брату Макарию? Я правильно поняла? – спросила Астра.

– По-моему, у него просто были галлюцинации от переутомления и голода. Строгие посты не всякому человеку на пользу.

– Допустим. А как это связано с пчелами?

– Другой инок, Феодосий, с которым Макарий поначалу откровенничал, показал, что молодой брат записывал свои видения на бумагу. Причем куда подевались эти записи, неведомо. Сошлись на том, что Макарий в припадке безумия сам их сжег. Когда болезнь совершенно его одолела, он слег и целыми днями бредил. Феодосий сидел с ним, менял компрессы, давал питье… Но Макарию становилось все хуже и хуже. Наконец он перестал кого-либо узнавать, разговаривать и скончался. Спустя некоторое время Феодосий признался, что в бреду умирающий часто упоминал золотых пчел, которые несут смерть, и пчелы эти прилетели будто бы с прелестной мученицей, невестой-вдовицей, получившей их в подарок от мертвого жениха… Бес было вознамерился теми пчелами укрепить свою власть, да не допустил того всемилостивейший Господь… И теперь пчелы те ждут своего часа, когда придет за ними достойный… Посланникам же бесовским будет от тех пчел неминучая смерть… В общем, нес сущую ахинею.

Сабуров замолчал, глядя перед собой, но видел не стены холла, не окно, за которым мокли под дождем березы, а умирающего Макария и склонившегося над ним седого Феодосия…

– Вы же не считаете это ахинеей, – сказала вдруг Астра.

– Не считаю… – машинально откликнулся библиотекарь и спохватился: – То есть это все ерунда, конечно. Но если вдуматься, можно найти зерно. Предсказания Авеля касались исключительно царских особ – простым людям, даже именитым и богатым, монах отказывался открывать будущее. Видения инока Макария были навеяны призраком. Вряд ли Авель, перейдя в мир иной, изменил своим принципам. Отсюда вывод: Макарий имел в виду под «прелестной мученицей» женщину царского рода. Я прикинул, кого. Получается, невеста-вдовица – это Ксения Годунова, а мертвый жених – это датский принц Иоанн. Правда, неизвестно, откуда у него пчелы, хотя в королевских домах так все переплелось…

– Кто же тогда бес?

– Самозванец! Гришка Отрепьев, который называл себя Лжедмитрием…

– А золотые пчелы, которые способствуют укреплению власти, это пчелы Меровингов?

– Да… – ответил Сабуров. – По приказу Лжедмитрия семья Годуновых была истреблена. Не пощадили ни молодого царя Федора, ни его мать – царицу Марью, вдову Бориса. Остальная родня тоже пострадала. Одна Ксения избежала этой участи… Даже после того, как самозванный монарх около полугода продержал ее в наложницах, царевну не убили, а отправили в монастырь. Ее легко могли отравить, например… Однако ни волоска не упало с ее головы. Ясно, что она была зачем-то нужна! Зачем? Исходя из вышесказанного, Лжедмитрий надеялся выудить у нее тайну пчел. Неуклюжий коротышка хотел с их помощью обрести магическое величие Царей над Царями Меровингов. Не успел…

– Откуда ему стало известно про то, что Иоанн Гольштейнский мог владеть пчелами и, тем более, что он подарил их невесте?

– Бес нашептал! – с кривой усмешкой заявил Сабуров.

– Так уж и бес?

– Почему нет? В переписке правительства Годунова с польским королем Сигизмундом прямо говорится про самозванца: «Отступил от Бога, впал в ересь и в чернокнижье, и призывал духов нечистых…» А если серьезно – датский королевич умер на чужбине от скоротечной и странной болезни. Кому, как не любимой женщине, он стремился выразить последнее «прости» и заручиться встречей в вечности? Геральдические пчелы Меровингов освящали их царственный союз и властные полномочия. Не все заканчивается с земной жизнью…