— Это, как пить дать, ваш дядя Фибиан, сэр, который угрожал прийти в этот день и час.

Фибиан! Чуть ли не раз в неделю это бредящее двустворчатое заваливалось ко мне домой, принося с собой целый ад печенья и ясную очевидность. Мужик носил бетонную бабочку и штаны на шарнирах из олова. Считал одолжением позволить вам наблюдать за штопором своего рассудка. Что на миллион выжженных миль отстояло от моего представления о жизни. Я так же радовался ублюдку, как крысе на подушке.

— Я не собираюсь выслушивать нотации от человека, чей нос одного цвета с глазами, — объявил я, но Фибиан уже вошёл и стоял, позируя, как Избранный.

Три прогруженных часа спустя я сидел и хладнокровно внимал, тонкий, как паутинка, а Фибиан тем временем детализировал свою кукольно-ясную философию. Он с устрашающей эрудицией говорил про профессию бальзамировщика, делая паузы только, чтобы ухватить себя за бакенбарды, ну и изредка меня. Его голос скатывался до шипящей тишины, он говорил про человека, который возродит величие этой нации, невзирая на поедание свиного сала, а потом делал такое лицо, как будто подразумевалось, что он и есть тот самый человек.

Среди прочих свойств у меня в то время была предрасположенность отрубаться в некоторые моменты, если конкретнее, — в моменты кипящей ярости. Конечно, мы все при случае видим кроваво-красную тряпку, но, полагаю, в то утро я увидел её слишком отчётливо. Внутри всё превратилось в дрожь хвостика ягнёнка, и я стоял, трепещущий и затаивший дыхание, посреди обломков мебели, а Фибиан стелился по полу, шея сломана под непристойным углом, и поверх — аккуратный свет из окна. Сам Вермеер отказался бы рисовать эту сцену.

— Я убил его — убил дядю Фибиана! Гувер появился из кладовой.

— Он производит впечатление похвально экономного в дыхании, сэр.

— Будь проклята экономность! Он мёртв — мёртв, как окровавленный мусорный бак! — И я задвинул лицо и уши под каминную полку.

— Дверная ручка, сэр, — объявил Гувер, опускаясь на колени рядом с телом. — Мёртв. Как дверная. Ручка. — Он выпрямился с видом иссыхающего уведомления. — Что вы собираетесь делать дальше, сэр?

— Дальше? — возопил я.

Мой мозг работал с рёвом, представляя на обозрение дюжину бесполезных вариантов.

— Придумать, как извлечь из ситуации выгоду?

— Едва ли это срочно, сэр.

— Жить, ни в чём себе не отказывая?

— Я так вижу, мне придётся самостоятельно представить идею, сэр.

И это оказалась такая надувная свинья мира идей. Она заключалась в следующем: немедленно покинуть сцену, а старый Гувер обо всём позаботится путём вытаскивания тела и бросания его перед проезжающей машиной плюс урвёт причину, время и автора смерти.

— Всегда рад переложить проблему на Гува, — я выскочил за дверь, как борзая из ловушки. Летел по Зелёной Улице и размышлял, не зайти ли в клуб, когда кто-то прыгнул перед машиной, и я кубарем полетел через него. Отпрыгнув в ярости, я обнаружил дядю Фибиана на дороге и Гувера на тротуаре. Гувер глянул на меня так, что во взгляде я прочитал про «стягивающуюся паутину», «ткать» и так далее.

Тем временем полицейский скакал к нам сломя голову через улицу.

— Что случилось? — заорал он.

— Я споткнулся об этого идиота, — ловко объявил я, указывая на тело. — Он умер в этот момент, а не раньше.

Едва эти слова покинули мои уста, как Гувер притворился доктором.

— Да, офицер, — добавил он, щупая пульс трупа. — Этот неуклюжий дурак будет мёртв через пару минут, если не доставить его в больницу.

В мгновение ока ваш покорный слуга, Гувер и избитый труп оказались в машине и неслись по улицам с эскортом, состоящим из этой пародии на полицейского на мотоцикле с коляской.

— Наша единственная надежда, сэр, — заявил Гувер с убеждённостью, — это вам с дядей поменяться одеждой, пока мы едем в отделение скорой помощи. Тогда вы можете выпрыгнуть из машины в бетонной бабочке, все дела, и показать пограничный уровень здоровья, — тогда не возбудят никакого уголовного дела. Разрешите мне пересесть за руль.

Я счёл этот план достаточно приемлемым — пока не натянул нелепый костюм Фибиана. А Гувер указал на необходимость того, чтобы у меня был сломанный нос и кровь на лице, как у Фибиана там, на дороге.