В душе Конан в очередной раз проклял похотливую дуру Альфию с ее тягой к синеглазым мужчинам – и спокойную мудрость правителя, который обрек провинившегося на пешее блуждание по пустыне, безоружным, в обществе трусливого дурака, который воображает себя «хозяином». – Куда ты идешь? – спросил у киммерийца воин пустыни.

– Я иду к шатрам.

– Зачем?

– Так приказал мне человек, называющий себя моим хозяином.

Воин покачал головой.

– Мы не видели каравана.

– Тот человек один в песках ждет меня, – ответил Конан и, догадываясь о том, что последует за подобным ответом, заранее прикрыл лицо локтем. Однако воин не ударил его.

– Может быть, ты говоришь правду, – сказал он неожиданно. – Я воевал с такими, как ты. Ты северянин?

– Нетрудно было догадаться, – буркнул Конан.

– Северяне сумасшедшие, – сказал воин презрительно. – Я не стану убивать безумца.

Конан поднял руку в ироническом жесте благодарности, и воин рассмеялся.

– Иди сюда, – сказал он и неожиданно схватил Конана за волосы. – Иди, расскажешь всем о храбром человеке, который один пустился в путь через пески.

Он потащил Конана к шатрам и там с силой отшвырнул от себя. Падая, Конан налетел на кого-то из тех, кто стоял поблизости. Его оттолкнули, но он устоял на ногах.

Люди черных шатров были одеты одинаково. Конан ждал, пока с ним заговорят, не решаясь догадываться, кто из них старший.

– Ты кто? – спросили его.

Краем глаза он увидел, что спрашивает высокий человек лет пятидесяти.

– Я пришел с человеком по имени Дартин. Он ждет меня в отдалении. Я здесь один.

– Твой великий господин посылает гонца предупредить о своем прибытии?

Конан услышал смешки и промолчал.

– Он идет сюда с караваном? – продолжались вопросы.

– Нет, – сказал Конан. – Каравана нет.

– Как твое имя?

– С некоторых пор я называю себя просто Уаннек, – ответил Конан.

Они засмеялись. Им понравилось, что чужеземец знает это мертвое слово.

– Чего же хочет от нас твой отважный спутник, который прячется от нас в песках? – спросил старик.

– Он спрашивает вас: не могу ли я купить у вас что-нибудь?

Они снова дружно захохотали.

– «Что-нибудь»? – переспросил наконец старик. – Так и велел узнать? – Он переглянулся с одним из стоявших поблизости. – Мне нравится беспечность, с которой эти люди предали себя на волю судьбы. Она заслуживает нашего доброго отношения. Ну так принеси же ему «что-нибудь», Ильтану. И смотри, Уаннек, ты должен будешь это купить, иначе я разрублю тебя на шесть кусков и скормлю своим собакам.

– Странный способ вести торговлю, – проговорил Конан.

– А кто здесь торгуется? Только не я. Ты не заслуживаешь ничего иного. Кроме «чего-нибудь».

Ильтану – тот кочевник, к которому обратился старик-предводитель, повинуясь приказанию, нырнул в шатер. При этом он так радостно улыбался, что Конан ощутил холод в животе.

– Сколько у тебя с собой денег, Уаннек? – поинтересовался старик.

– Четыре серебряных, – ответил Конан, на всякий случай скрыв истинные размеры доверенной ему суммы.

– Ты сам столько не стоишь.

– Сейчас нет, – согласился Конан. – Но в нынешнее новолуние за меня выложили девять монет на рынке в Аш-Шахба.

– Для кого и девять монет – состояние, – язвительно заметил старик.

Конан поклонился с деланным смирением:

– Поражаюсь твоему опыту, мудрейший.

Старик не успел вспылить на дерзкое замечание: Ильтану вытащил из шатра нечто, называемое кочевниками «что-нибудь». Сначала Конану показалось, что воин держит в руках кучу тряпок и обрывков козьих шкур. Но когда Ильтану приподнял свою ношу и встряхнул ее, тряпье вдруг шевельнулось, и посреди свалявшегося меха раскрылись глаза. Темные, золотисто-коричневые глаза с расширенными зрачками, без ресниц. Они немного косили: левый смотрел в сторону, а правый – прямо на Конана. В них застыли безнадежность и мука.

Усмехаясь, Ильтану пригладил торчащую клочками шерсть. Открылась мордочка странного большеглазого существа, немного похожая на обезьянью, и большие розовые уши. Ростом существо доходило Ильтану до пояса.

– Ну как? – спросил старик, с трудом скрывая злорадство.

– Что это?

– «Что-нибудь», – пояснил старик. – Покупаешь? Четыре серебряных за что-нибудь. Честная сделка.

Существо напоминало оживший корень мандрагоры, покрытый свалявшейся шерстью. От него за версту разило нечистым духом.

– Нет, – сказал Конан.

– Я перестал понимать тебя, Уаннек, – сказал старик, нахмурившись. – Ты попросил у нас «что-нибудь», назвал цену. Я как раз и предлагаю тебе «что-нибудь» и именно за твою цену. Большего оно не стоит. Это Пустынный Кода. Мы поймали его в прошлое новолуние. Вполне съедобен.

Пустынный Кода содрогнулся, и Конан с удивлением отметил это.

– Он что, понимает человеческий язык?

– Конечно. Эти твари населяют сердце пустыни. Когда-то их было очень много. А разве ты никогда не встречал их, Уаннек?