— Чертовы негодяи, шатаются взад-вперед,— пробормотал он сквозь зубы.

По коридору шли два тюремщика, Гирля среди них не было… Уже одиннадцатый час, нельзя терять времени. Незаметно дверь не открыть.

Он громко постучал и воскликнул, изменив голос:

— Эй, отоприте!

Тюремщики даже не взглянули в его сторону.

— Оглохли вы, что ли? — крикнул он громче.— Отоприте дверь!

Если в эту минуту явится настоящий помощник палача, он пропал!

Один из тюремщиков подошел.

— Кто там кричит? — грубо спросил он.

— Отоприте! Гирль впустил меня к приговоренному и снова запер дверь; я хочу выйти.

— Кто вы такой? — спросил надзиратель и заглянул в отверстие.— А, это вы,— сказал он, увидев помощника палача.— Сейчас я вам открою. Гирль не имеет права оставлять дверь незапертой. Он уже сменился и, видать, забыл предупредить меня о вашем приходе.

Звякая ключами, надзиратель отворил дверь.

— Проклятый хитрец! — пробормотал Фукс, выйдя в коридор и указывая на свой каземат.

— Вы скоро положите конец его хитростям,— осклабился надзиратель.

Фукс кивнул на прощание и, пройдя мимо второго тюремщика, спустился по лестнице. Сердце его учащенно билось.

Внезапно раздался сильный стук. Кто-то колотил во входную дверь.

Вдруг это настоящий помощник палача?!

Фукс остановился и сделал вид, что отряхивает панталоны. Привратник вышел из своего помещения и отворил дверь, ведущую во двор. Фукс из-под руки взглянул на вошедших и облегченно выпрямился — это были судья и священник.

— Черт возьми,— пробомортал он,— надо торопиться!

Твердыми шагами прошел он мимо черных фигур судьи и священника, пожелав им доброго вечера, и крикнул привратнику:

— Отворите!

Тот с удивлением оглядел человека в красной рубахе.

— Не иначе, вы пролезли через замочную скважину, а? — заметил он, смеясь.— Я вас не впускал.

— Меня впустил мой старый друг,— отвечал Фукс грубым голосом, в то время как священник и судья поднимались по лестнице.

— Я и говорю, что вы связаны с чертом! — продолжал шутить привратник.

— Не спорю,— отвечал Фукс,— но в данном случае все очень просто: меня впустил господин д'Эпервье через ворота, выходящие на улицу. Он вышел, а я вошел.

— Это другое дело,— сказал привратник.— Господин обер-инспектор может позволить себе подобные исключения.

И привратник спокойно отворил перед Фуксом тяжелую дверь, зная, что господин д'Эпервье действительно уехал в десять часов.

Фукс оказался во дворе. Оставалось преодолеть последнее препятствие.

Мерными шагами он пересек двор. Привратник отворил ему большие ворота, выходящие на площадь.

— Благодарю! — воскликнул Фукс. Он был на свободе.

Ничего не подозревающий привратник запер ворота.

Фукс радостно засмеялся, стоя на площади Ла-Рокет возле почти готового для него эшафота.

Шел дождь со снегом, и на расстоянии десяти шагов ничего нельзя было различить.

Вздохнув полной грудью, Фукс подошел к эшафоту. Подмостки для гильотины были уже построены, черное сукно, покрывающее эшафот, к утру должно было совсем промокнуть.

Палач, четверо его помощников и кучер в этот момент как раз переставляли с воза на помост тяжелую деревянную раму гильотины.

Фукс стоял в стороне и посмеивался, глядя на этот инструмент, вовсе не располагающий к смеху. Вдруг он увидел на ступеньках эшафота большой кусок мела, принесенный, вероятно, кем-нибудь из работников для разметки досок.

В голову Фукса пришла новая мысль; он взял мел и, выждав, когда наверху занялись укреплением гильотины, подошел к ступеням и сделал на черном сукне какую-то надпись большими буквами в том месте, где дождь не мог смыть ее.

Заканчивая писать, он услышал громкие крики, донесшиеся со стороны тюрьмы.

Шло к полуночи.

Шум на тюремном дворе усилился, зазвучал сигнал тревоги.

«Глупцы,— подумал Фукс,— они ищут меня в стенах тюрьмы, а я уже на свободе!»

В надежде, что беглеца схватят, эшафот не снимали до самого утра. А когда рассвело, толпы парижан смогли прочесть на черном сукне насмешливые, немного уже стертые слова:

«На этот раз вам нечего было смотреть. Прощайте, парижане! Фукс, заключенный в Ла-Рокет».