Вспотев, Луи рассказал, что с утра был в Музее современного искусства. Он сказал, что видел там полотно, которое испугало его.

— Чьё?

— Марка Ротко.

— Что оно тебе напомнило?

— То, как люди тонут. Опускаются под воду и не могут дышать.

— Ты когда-нибудь тонул? — спросила врач у Луи.

— Нет. Я отлично плавал. Меня мама научила, — ответил он. — Кстати, самыми лучшими днями были те, когда мы с ней ходили на пляж.

— Она когда-нибудь оставляла тебя одного, а сама уходила купаться в океан?

— Не помню.

— Может быть, ты боялся, что она утонет и ты останешься один?

— Именно так оно и произошло. Она и утонула в этой чёртовой выпивке. — Тут Луи остановился и внимательно посмотрел на психиатра — А чего боитесь вы?

Женщина слега удивилась, а потом улыбнулась.

— Многих вещей. Но я не позволяю им помешать мне. Они по большей части иллюзорны.

Луи рассказал ей, что он боится, что его отец умрёт.

— Что ты имеешь в виду?

— Он умрёт, как мама.

— Ты имеешь в виду, что он умрёт от алкоголизма?

— Может быть, он совершит самоубийство. Или не знаю что.

— Ты когда-нибудь хотел убить своего отца? Луи ответил тут же, словно ждал этого:

— Да, много раз.

— Потому что, если бы он был мёртв, тебе не надо было бы волноваться за него. Так?

Луи неопределённо пожал плечами.

— Твой отец гордится тобой.

— Он слишком часто хочет мне помочь.

— Может быть, ты должен разрешить ему.

— Нет, вы не поняли, — сказал Луи. — Если он поможет мне, я вырвусь далеко вперёд, и ему придётся меня убить.

— Я так не думаю, Луи.

— Но так я это чувствую.

Луи долго стоял под душем, сначала под обжигающе горячим, а потом настолько холодным, что у него онемело тело. Когда он вытирался, отец говорил с кем-то по телефону в гостиной. Он грубо требовал у агента, чтобы тот занял его сторону в конфликте по поводу сценария между ним и режиссёром Дереком Рэлстоном. Его последние слова перед тем, как он бросил трубку, были: «Пусть Рэлстон поцелует мою задницу».

Через секунду Луи вышел из своей спальни в джинсах, чистой белой футболке и свободном чёрном хлопковом пиджаке.

— Посмотрите-ка на него, — восхищенно сказал его отец, вставая с дивана. Нетвёрдой походкой он подошёл к сыну и обнял его. Два раза сильно хлопнув по спине, он отпустил его и, когда они были на расстоянии вытянутой руки, он сказал: — Ты чертовски хорошо выглядишь.

— Ты тоже.

Его отец вздохнул:

— Ну да. Но тем не менее я всё ещё могу ударить тебя по попе, — сказал он и промахнулся. — Ты ведь возмущался по поводу номера.

Луи отвернулся от отца и посмотрел в телевизор, транслировавший вечерний выпуск новостей.

— Немного. Если мы оба находимся в одном городе, это не значит, что мы должны жить в одной гостинице и даже в одном номере.

— Мне показалось, что так будет забавно. Знаешь, общение отца с сыном, — сказал отец, опускаясь на диван. — Садись. Давай поговорим об этом. — Отец выглядел довольным, но в нём чувствовалась непонятная враждебность, а в руках он держал листки с ролью Луи. — Здесь чертовски много работы.

Луи холодно взглянул на отца:

— Где ты это взял, пап?

— В твоем рюкзаке. Откуда ещё, по-твоему, я должен был это взять?

— Когда я был в душе? — Да.

— Ты расстегнул мой рюкзак и…

— Секундочку. Никто ничего не расстёгивал, — ответил отец, и в голосе его звучало крайнее возмущение. — Твой рюкзак уже был расстёгнут, текст был сверху. Мне стало интересно, я ведь писатель. Подумаешь, чёрт возьми!

Вне себя Луи вскричал:

— Да, именно подумаешь, чёрт подери! Не смей совать нос в мои дела.

Отец Луи медленно встал.

— К чёрту! Всё что я делаю — неправильно, — сказал он и отправился в свою комнату. Он вернулся меньше чем через минуту, и Луи с изумлением увидел странную, почти восторженную улыбку на его лице.

— Ты уж прости меня, — попросил он. — Я извиняюсь. Не надо было мне рыться в твоих вещах. Давай попробуем просуществовать вместе пару дней.

Тут в глазах Луи заблестели слёзы, лицо его отца расплылось и стало двоиться.