— Пустяки! Я вовсе ничего…

— Вы на меня вскинулись из-за того, что подумали, будто мне не понравилась ваша музыка. Но это совсем не так. На самом деле все обстоит наоборот, в точности наоборот. Что вы мне проиграли — запись той песни «Ты рядом»? Она у меня из головы не выходит. Нет, не из головы — из сердца. Из сердца она у меня никак не выходит.

Я не знал, что сказать, и не успел еще подобрать слова, как Линди снова заговорила:

— Так вы зайдете? Прямо сейчас? И тогда я вам толком все объясню. А самое важное… Нет-нет, молчу. Это должен быть сюрприз. Приходите — и увидите. И опять захватите с собой тот диск. Ладно?

Едва отворив дверь, Линди забрала у меня диск, точно я был мальчиком-рассыльным, потом схватила за запястье и втянула в комнату. На ней был прежний эффектный халат, но на сей раз выглядела она не совсем безупречно: одна пола халата свисала ниже другой, а к вырезу на груди, на краю повязок, прилипла какая-то пушинка.

— Вы, я так понимаю, только что с вашей ночной прогулки, — начал я.

— Я так рада, что вы на ногах. Не знаю, как дождалась бы утра. А теперь слушайте: я ведь уже сказала, что приготовила для вас сюрприз. Надеюсь, он вам понравится. Думаю, непременно понравится. Но сначала надо, чтобы вы почувствовали себя непринужденно. Давайте снова послушаем вашу песню. Напомните — какая там дорожка?

Пока я усаживался на привычное место, Линди возилась с проигрывателем. В комнате стоял полумрак, воздух освежал приятной прохладой. Затем «Ты рядом» зазвучала чуть ли не на полную громкость.

— Вам не кажется, что мы потревожим соседей? — спросил я.

— Да ну их. Дерут с нас дорого, так что это не наша проблема. Но тише, тише! Давайте слушать!

Линди, как и раньше, начала раскачиваться под музыку, однако на этот раз не остановилась после первого куплета. Наоборот: по мере продолжения песни она как будто уходила в нее все глубже, вытянув руки перед собой, словно обнимала ими воображаемого партнера по танцу. Когда песня закончилась, Линди выключила проигрыватель и замерла неподвижно, стоя спиной ко мне в дальнем углу комнаты. Она простояла так, казалось, очень долго, а потом подошла ко мне.

— Не знаю, что и сказать, — проговорила она. — Это потрясающе. Вы чудный, чудный музыкант. Вы — гений.

— Спасибо вам.

— Я это сразу поняла. Правда-правда. Потому и повела себя так. Сделала вид, что мне не нравится, притворилась злюкой. — Линди села на диван лицом ко мне и вздохнула. — Тони вечно мне за это выговаривал. Но я всегда так поступала, тут уж я ничего не могу с собой поделать. Стоит мне столкнуться с человеком, ну, по-настоящему талантливым, с таким, кого наделил даром сам Господь Бог, и мне никак не удержаться: мое первое побуждение — поступить именно так, как я поступила с вами. Не знаю, что это, может, просто ревность. Вот порой вы видите вокруг себя женщин, и все они какие-то невзрачные. И вдруг в ту же комнату входит красавица: их от этого корчит, они готовы глаза ей выцарапать. Когда я встречаю кого-нибудь, кто похож на вас, со мной происходит то же самое. В особенности если такое случается неожиданно — как это было сегодня — и застает меня врасплох. То есть вот вы тут сидите, я принимаю вас за обыкновенного человека из публики, а потом вдруг… вдруг оказывается, что вы совсем не такой. Понимаете, о чем я? Во всяком случае, я пытаюсь вам втолковать, почему я раньше повела себя так гадко. У вас были все основания на меня вскинуться.

В тишине глубокой ночи мы оба помолчали.

— Что ж, я вам признателен, — проговорил я наконец, — признателен вам за эти слова.

Линди внезапно выпрямилась:

— А теперь сюрприз! Погодите здесь минутку, не двигайтесь.

Она направилась в соседнюю комнату, и я слышал, как она там выдвигает и задвигает ящики комода. Вернулась она, держа перед собой обеими руками какой-то предмет — но что именно, понять было нельзя из-за наброшенного на него шелкового платка. Линди остановилась посередине комнаты.

— Стив, я хочу, чтобы вы подошли и взяли это. Это должно выглядеть как церемония награждения.

Я растерянно поднялся с дивана. Когда я приблизился к Линди, она сдернула платок и протянула мне блестящую безделушку из бронзы:

— Вы полностью этого заслуживаете. Это ваше. Джазмен года. А может, и всех времен. Примите мои поздравления.

Линди вложила безделушку мне в руки и легонько поцеловала меня в щеку сквозь повязку.

— Благодарю вас. Вот уж действительно сюрприз. Очень приятный на вид. А что это такое? Аллигатор?

— Аллигатор? Да ну, что вы! Это парочка целующихся херувимов — и премиленькая.

— А-а, да, теперь я вижу. Что ж, Линди, спасибо. Даже не знаю, что и сказать. В самом деле красотища.

— Аллигатор!

— Простите. Это мне так показалось оттого, что у одного из них нога больно уж далеко вытянута. Теперь вижу. В самом деле красотища.

— Так, это ваше. Вы этого достойны.

— Я тронут, Линди. Право же, тронут. А что тут такое внизу написано? Не взял очки.

— Там написано: «Джазмен года». А что другое могло быть там написано?

— Там так и написано?

— Конечно, именно так.

Я вернулся к дивану со статуэткой в руках, сел и задумался.

— Послушайте, Линди, — помолчав, сказал я. — Я об этом экземпляре, который вы мне сейчас преподнесли. Но разве возможно такое — да нет, — чтобы вы натолкнулись на него во время одной из ваших ночных прогулок?

— Возможно. Конечно же, возможно.

— Понятно. Но разве возможно — да нет, — что это настоящая награда? То есть тот самый приз, который собирались вручить Джейку?