Все четверо молча переглянулись. Потом три пары плеч приподнялись в едином недоуменном пожатии, и двое мужчин и женщина, все так же не говоря ни слова, направились вслед за целителем.

Сараспер, держа камень в высоко поднятой руке, повернулся и, как жрец, несущий реликвии к алтарю, направился к двери, которую открыл в момент волшебного нападения. Четверо гуськом прошли по узкому коридору, сделали два поворота и остановились у гладкой стены.

Их провожатый снова что-то сделал с камнями, и кусок стены с гулким рокотом скользнул в сторону. За стеной оказался просторный темный зал.

Хоукрил пристально вгляделся в темноту и только потом решился войти в открывшийся проем. С той стороны не оказалось ничего похожего на ручку или кольцо, при помощи которого можно было бы вернуть стену на место, и он, прежде чем последовать за Сараспером в огромный темный зал, несколько раз оглянулся.

В центре помещения, неподалеку от того места, откуда они вошли, стояло массивное каменное кресло, покрытое резьбой. У него была высокая изукрашенная спинка, а на подлокотниках сквозь толстый слой пыли и паутины тускло блестели огромные — с кулак — драгоценные камни.

— Банда Четырех в полной темноте продвигалась вперед, — пробормотал Краер, — не извещая хозяев о своем прибытии.

Хоукрил быстро оглядел ведущую вверх лестницу, стол в дальнем углу, мощную, расширяющуюся кверху колонну, истлевшие от времени гобелены на стенах, множество закрытых дверей, потолок, на котором не обнаружилось ни одного чудовища, изготовившегося к нападению, и лишь после этого остановил взор на кресле.

— Очень похоже на трон, — медленно проговорил он.

— Это и есть трон, — просто ответила Эмбра. Она не спеша обходила каменное сиденье, скрестив руки на груди.

Краер взглянул на игравшие на щеках баронессы желваки и повернулся к Хоукрилу.

— Вот такой он, трон Серебряного Древа, — сказал квартирмейстер полушепотом, — который служил их роду до тех пор, пока барон Брунгелт Серебряное Древо не окончил на нем свои дни. Он сидел на троне, и его изрубили в паштет, а его кровь залила весь пол.

— Краер, — жалобным тоном прервала его Эмбра, — умоляю вас. Здесь есть призраки, которые сокрыты от всех вас.

— В самом деле? — недоверчиво спросил Хоукрил.

— Да, — бросила она и, не говоря больше ни слова, проследовала мимо.

У человека, сидевшего в кресле, вместо рук были кровавые обрубки, одна неподвижно лежавшая нога несколько раз изогнулась там, где кости были сломаны, из культи другой ноги, отрубленной чуть выше щиколотки, неспешно капала кровь. Раздробленные колени являли взору отвратительное кровавое месиво из обломков костей и сухожилий. Только искаженное гримасой невыносимой боли величавое лицо оставалось нетронутым клинками толпившихся вокруг воинов в боевых доспехах. На головах у них были шлемы, из-под которых сверкали мрачные, ненавидящие глаза. Амулеты, висевшие на шее у изувеченного человека, вспыхивали ярким светом и постепенно угасали, а по мере того, как иссякала их магическая сила, из тела понемногу уходила и жизнь, которую воины явно намеревались пока что сохранить ему.

— У меня не осталось никакого волшебства, чтобы разделаться с вами, — негромким, чуть ли не спокойным голосом сказал он, — так что вскоре все закончится. Можете убрать мечи. Кольца, с помощью которых я мог бы вас прикончить, остались там же, где и мои руки.

Один из воинов, стоявший прямо перед бароном, беспокойно переступил с ноги на ногу, но никто не произнес ни слова в ответ.

— Ну, и в чем дело? — слабо проговорил Брунгелт Серебряное Древо. — Почему я не слышу насмешек? Не слышу даже криков «Слава Черным Землям!».

— Мы не из Черных Земель, — резко проговорил стоявший перед бароном и добавил, чуть помолчав: — Отец.

Он сорвал шлем, открыв спутанные темные волосы. Черные, как угли, глаза совсем молодого воина горели гневом.

Брунгелт Серебряное Древо откинул голову и с легким замешательством всмотрелся в разъяренное лицо говорившего.

— Отец? Ты, наверно, из моих честолюбивых воинов? — спросил он. — Или… Или вы авантюристы из-за пределов Долины и сражаетесь за новые земли?

Теперь уже все мужчины, стоявшие кружком рядом с креслом, сняли шлемы, но все же не выпускали мечи из рук. Черты их лиц были несхожи, но глаза… у всех этих людей были одинаковые жгучие черные глаза.

— Мы все твои сыновья, барон Серебряное Древо, — прорычал первый из его убийц, — твои ублюдки, те, чьих матерей ты не задушил и не затравил собаками, так как им удалось скрыть, что они несли в себе твое семя. Мы провели жизнь, скрываясь в дальних углах Долины или за ее пределами вместе со своими матерями, которые готовы были зарыться в землю от ужаса, увидев издали герб Серебряного Древа.