– А чем помечать-то будете? – спрашивает Унгуц.

– А, щас. – Арон заглядывает в чулан. – Где-то я тут видел… о! – Он торжествующе извлекает баллончик с оранжевой флюоресцентной краской.

Мы тепло одеваемся. Орива связывает нас троих веревкой на всякий случай, прихватывает корзину, и мы идем на подвиги.

– А зачем корзина? – спрашиваю.

– А вдруг грибов наберем, – отвечает Орива.

Я оглядываюсь. На воде уже льда нету, да и в степи снег сдуло по большей части, но в лесу он еще лежит, хотя и почернел вокруг деревьев.

– А в этом сезоне бывают грибы? – спрашиваю и тут же вспоминаю, что Арон позавчера вроде как тоже чего-то набрал.

– А как же, – радостно говорит Арон. – Конечно, летом их больше и разнообразнее, но и сейчас есть, весна же!

Мы поднимаемся немножко в гору и оказываемся чуть выше посадочной площадки. Куницу Арон несет на руках, хотя она все время порывается начать самостоятельное исследование местности. Наконец он останавливается и спускает непоседливого зверя на естественный поводок.

– Где-то тут неподалеку я и провалился… Надо осторожно. А грибы, да… Лиза-хон, вы Азамата спросите, чего они так рано лезут. Он про лес все на свете знает.

– А тебе он не рассказывал, что ли? – спрашивает Орива.

– Наверное, рассказывал, да ты думаешь, я помню, что ли?

Мы медленно, стараясь наступать в куний след, гуськом спускаемся в ложбинку между сопками. Внезапно куница суется влево и исчезает.

– Ага-а, вот оно! – восклицает Арон и размашисто поливает соседние кусты и деревья из баллончика. Потом дергает за хвост, и куница выпадает обратно из небытия, пыльная и встопорщенная. Отряхивается, обиженно тявкает и продолжает топать мимо зияния.

– Она сама нарочно в туннель лезет, что ли? – спрашиваю.

– Хорошая куница сама лезет, да, – кивает Арон. – По крайней мере, если оттуда ничем плохим не пахнет. Тогда встает и рычит.

Мы углубляемся в лес на склоне, отмечаем еще пять зияний, мне становится скучновато.

– А как далеко мы собираемся уйти?

– А вот как корзинку грибов наберем, так и повернем, – предлагает Орива.

– Я пока еще ни одного не видела, – говорю.

– Да были там слева, – сообщает Арон, – но надо же куницу вперед пускать, а то еще провалимся. Ничего, набредем…

И мы набредаем. Точно поперек тропы лежит здоровенное лиственное дерево, вывернутое с корнем давнишним ураганом. Его ствол с верхней стороны, куда солнце попадает, порос сплошным покровом оранжевых шариков с ноготь размером.

– Ну вот, – говорит Арон. – Грибы.

– И это можно есть? – подозрительно уточняю я, хотя и так понятно, что муданжцы считают это едой.

– Еще как! – радостно сообщает Орива, извлекает складной нож и принимается срезать, а вернее, сколупывать шарики со ствола. У них даже ножек нет, так прямо и сидят на коре, и с кусочками коры отделяются. Пахнут они мхом.

Грибочков у нас образуется полкорзины, и до следующего поваленного дерева мы успеваем еще одиннадцать раз потерять куницу. Когда же корзина наполняется, возвращаемся домой другой дорогой, на которой нам попадается только три зияния.

Дома нас встречают Алтоновч, дети и котята. Я сразу кидаюсь кормить уставшую куницу, а дети с удовольствием усаживаются мыть грибы. Это и правда довольно забавно: оранжевые шарики хорошо плавают, а мусор от них в воде отмокает, так что занятие получается сродни пусканию корабликов. Только когда мелкие начинают этими грибами друг в друга пулять, Арон их прогоняет и приступает к готовке. Алтоновч мирно вышивает что-то огромное и бесконечное. Мы с Оривой устраиваемся за столом и принимаемся за интенсивный курс по огнестрельным, лазерным и колотым ранам, последствиям взрывов и всему, на что хватает моей бурной фантазии.

Через пару часов звонит Азамат. У него все хорошо, они долетели и сейчас разбивают лагерь. Джингошей пока не видно. Я рассказываю ему про куницу и про грибы. Он авторитетно подтверждает, что грибы съедобные. Ладно, поверю.

Дети играют с котятами, куница дрыхнет у блюдца с молоком, Арон готовит, его жена вышивает, я рассказываю Ориве про диафрагму, Унгуц читает в буке новости с Гарнета. Все при деле, почти идиллия. Тучи над Долом и не думали рассеиваться.

А на следующее утро я просыпаюсь от жуткого ощущения паники. Еще совсем рано, солнце только-только выглянуло из-за горизонта, на воде уже лежат оранжевые блики. Кажется, что это не восход, а закат, ведь на восходе свет розовый, холодный…

Я вылетаю из койки как ошпаренная и, даже забыв надеть халат, распахиваю дверь и пересекаю коридор, чтобы выглянуть в северное окно. Так и есть – над северным горизонтом оранжевое марево, в небе мигают огоньки приземляющихся звездолетов. Я распахиваю окно. Ветер завывает, огибая скалу, и мне чудится гул летающей техники, выстрелы, крики и сирены, и отрезвляет меня только то, что через полконтинента я вряд ли могу что-то слышать. Но гудит, зараза.