— Но у меня нет почки! — просипел циклоп.

— А как же ты, извини, в туалет ходишь? — удивился Мусор. — Вот, я знаю, у Севы есть почки, но они больные, и Севе, бедняге, приходится по полчаса перед писсуаром стоять, чтобы что-нибудь выдавить…

Судя по выражению на лице Севы, до этого он и сам не догадывался о проблемах со своей почкой.

— Мы не ходим в туалет! — всхлипнул циклоп.

— Поставим плюс.

— Почему плюс?

— Меньше возни с тобой. Развязывать не надо и т. д. А вдруг ты в вентиляционное отверстие вылезти захочешь? Или по канализации к себе домой?

Мусорщик явно издевался над представителем нечеловеческой расы. Циклоп, к слову сказать, шуткам не внимал, выглядел плоховато и готов был вот-вот упасть в обморок. «Чаю ему, что ли, предложить?» — подумал я.

— Что еще есть из плюсов? — между тем задался вопросом Мусор. — Вот насчет сокровищ хотелось бы подробнее…

— Нет у нас сокровищ! — буркнул циклоп. — Есть псевдоматка, которая производит необходимую для пищи концентрацию белка. Все остальное достаем методом поиска.

— Воруете, значит.

— Обижаешь, папаша, — сверкнул зубом циклоп.

— Ты мне это, не сквернословь! А то как дам в глаз!

Я хлопнул в ладоши. Мусор перевел взгляд с циклопа на меня.

— Хватит препираться. Я не могу сидеть и ждать, пока ко мне еще раз вломится толпа циклопов. Надо предпринимать какие-то действия.

— Это минус, — заключил Мусор, ставя жирную черточку.

— Что — минус?

— Быстродействие. В таких ситуациях торопиться не надо. А вдруг мы его сдадим для изучения, а нам мало заплатят?

— Вечно ты о деньгах.

— А о чем еще думать, Витя? — насупился Мусор. — У меня в туалете крыша протекает! Люди писают, а им на головы ржавая вода капает, каково, а?

Если уж Мусор считал, что он прав, переубедить его не смог бы даже наш любимый президент. Что уж говорить обо мне и Севе? Сева, кстати, воспользовавшись разговором, тихо клевал носом, досматривал, видать, прерванный циклопами сон.

— Ну и что ты предлагаешь? — сдался я.

Мусор хитро подвигал бровями.

— Есть несколько вариантов. Видишь, плюсов больше, чем минусов. Значит, нам будет выгоднее оставить циклопа у себя.

— Чтобы за ним пришла толпа других!

— Это не проблема! Остальные циклопы как раз ринутся в квартиру номер тринадцать. А мы будем сидеть здесь. Понимаешь?

— Хорошо, а что с циклопом делать?

— Есть идея! — глаза Мусора алчно загорелись. — Можно взять за него выкуп!

— Не пойдет, — влез циклоп, тихо ерзая на стуле, — Нас много, и мы не продаемся! Мои соплеменники готовы пожертвовать одним циклопом ради всеобщего блага.

— Это какого такого блага? Смерти Витьки-ного соседа с нижнего этажа?

— Ради завоевания мира! — Циклоп гордо выпятил тощую грудь.

Мусор невероятно долгое время смотрел на циклопа взглядом врача-психиатра, ставящего диагноз очередному Наполеону, а затем громко расхохотался.

— Ой, держите меня семеро! Завоевания мира! Одноглазые тощие уродцы решили захватить мир! Канализационные отбросы выдвигают армию на штурм Зимнего! А «Аврора», извините, у вас заготовлена? Или, на худой конец, бронетранспортер какой-нибудь? Вы же мирные существа, сам сказал! Какие из вас завоеватели? Так, смех один!

— Нас двенадцать миллионов двести шестнадцать тысяч триста тридцать три, — произнес циклоп тихо. — И есть предсказание Циклопе-диуса, в котором говорится, что, когда нас станет двенадцать с половиной миллионов, мы покорим сей грешный мир. А для этого нам нужно предотвратить гибель рода!

— Ваш этот Циклопедиус вообще думал, о чем говорил? То вы, значит, все мрете как мухи, то завоевываете мир? — сощурился Мусор. — Двенадцать миллионов против двух с половиной миллиардов? Тем более если вы уверены, что гибель вашему роду принесет один-единствен-ный человек.

— У него есть Сила, — неуверенно сказал циклоп.

— У меня она тоже есть. — Мусорщик ткнул под нос циклопу красный кулак. — Видишь?

Циклоп отстранился, насколько это позволяли веревки.

— Я все сказал. Племя циклопов полно решимости. Мы уничтожим человека из тринадцатой квартиры и завоюем мир!

Лицо Мусорщика посерьезнело. Он в задумчивости потеребил свою козлиную бородку, потом посмотрел на меня.

— Вить, как думаешь, он серьезно?