Последовавший приговор можно было расценить как мягкий. Именно мне было поручено подготовить официальный текст приговора. Я во всех подробностях описал «перекрестный допрос», не упустив и обычного юридического пустословия; словом, иного от зеленого стажера и ожидать было нечего. Председатель окружного суда Адам с отеческой улыбкой вымарал весь абзац.

– Ничего, ничего, уважаемый коллега, написано прекрасно, но мы все-таки напишем одну-единственную фразу: «При вынесении приговора суд принял во внимание помощь, оказанную обвиняемым следствию».

На этом заканчивается двадцать первый четверг нашего земельного прокурора доктора Ф. А герр доктор Хансхааз получил от хозяйки дома приглашение бывать у нее даже тогда, когда его виолончель не участвует, поскольку он наверняка разохотит своего коллегу земельного прокурора доктора Ф. на новые истории.

– О чем не могла знать чета Зондермайеров, так это о том, что Хольцберг вот уже несколько месяцев задерживал оплату за свое жилище в пентхаусе, что в судебном порядке был расторгнут договор жилищного найма и что речь шла о выселении его из квартиры. Зондермайеры не ведали и о том, что против герра Хольцберга были возбуждены уголовные дела сразу по нескольким статьям, причем некоторые не только против него, но и против его сообщников.

Но Хольцберг отчего-то игнорировал высланные ему уголовной полицией повестки, не явился и на судебное заседание и так далее. Во всяком случае, дня три или четыре спустя после визита домоправителя к Хольцбергу наведался полицейский из ближайшего участка, желая узнать, в чем все-таки дело. Сначала он позвонил в дверь самого Хольцберга. Поскольку никто не желал открывать, он, не особенно надеясь выяснить обстановку, опросил соседей и уже после них домоправителя.

Полицейскому отворила фрау Эрна и на его вопрос ответила, что, дескать, вот уже несколько дней не видела герра Хольцберга, что полностью соответствовало действительности. Но, добавила она, ничего удивительного, герр доктор часто бывает в отъезде. А как бы увидеться с госпожой Хольцберг или с кем-нибудь в этом роде? Нет, таковой не существует, ответила супруга домоправителя, не соврав и на этот раз. Хольцберг живет один. Полицейский, поблагодарив фрау Эрну, ушел.

Вечером того же дня по телевизору показывают «Место преступления». Хотя Зондермайер явно предпочитал смотреть про приключения Микки-Мауса, он с бутылочкой пива и упаковкой соленых крекеров устраивается перед телеэкраном. Время от времени в гостиную забегает и фрау Зондермайер, глянет одним глазком и тут же, пожав плечами, убегает. И вдруг, заметив мелькающих на экране полицейских, вспоминает:

– Знаешь, сегодня заходил полицейский и интересовался Хольцбергом.

Тут у Эрвина Зондермайера напрочь пропадает аппетит и на соленые крекеры, и на телесериал, и даже на пиво. Поднявшись, он выключает телевизор…

– Что с тобой? Чего это ты всполошился?

И Зондермайер после недолгих колебаний в отчаянии признается супруге, что, мол, он убил Хольцберга.

Затем следует сцена, которую нетрудно себе вообразить всякому, кто знаком с укладом жизни бюргера: взаимные упреки, слезы, вопли, словом, вылезают наружу все мерзости брачного заточения, которые до сей поры удавалось скрывать. Фрау Зондермайер без умолку повторяет фразочку: «И почему только меня угораздило выскочить за этого типа…» – и так далее с продолжением, воздевает руки к небесам, то бишь к потолку обиталища своего домоправителя. Герр Зондермайер несколько раз надевает и вновь снимает свою тирольку. Когда оба наконец успокаиваются, вернее сказать, опоминаются, утомленные перепалкой, и на обоих снисходит некое подобие просветления, возникает вполне уместный в данной ситуации вопрос: как быть дальше?

– Тебя кто-нибудь видел, когда ты входил к нему или выходил от него?

– Исключено.

– Додумался – припереться к нему с лопатой в руках!

– А что тут такого? Меня часто видят с лопатой в руках.

– Куда ты ее дел?

– Выбросил.

И так далее. Успокоение внушает факт, что полицейский интересовался Хольцбергом, а не Зондермайером. Тем временем миновала полночь. В доме тихо. Эрвин Зондермайер снова напялил шляпу под аккомпанемент молитв супруги, припомнившей свою безгрешную молодость, и оба отправились на лифте на шестой этаж. С величайшей осторожностью Зондермайер еще раз пустил в ход свой универсальный домоправительский ключ, и супруги проникли в квартиру. Молитвы фрау Зондермайер прибавили по части искренности, хотя по-прежнему произносились вполголоса. Она призывала на помощь всех святых поименно, включая и тех, о которых имеют самое смутное понятие даже члены конгрегации священных обрядов Ватикана. Правда, опустив святого Кевина.

Кевин лежит все на том же месте, где и пал от удара лопатой домоправителя. После дебатов, но кратких и по существу, супруги Зондермайер решают перво-наперво доставить труп к себе в квартиру. Зондермайер стягивает на мгновение свою тирольку, отирает пот со лба, после чего оборачивает окоченевшее тело Кевина Хольцберга в мешковину и тащит его к лифту.

– А если кто увидит? – пищит Эрна Зондермайер.

– Кто в такое время? – возразит супруг, однако с трясущимися поджилками.

Но их на самом деле никто не видит. Глубокая ночь, час или два. Эрна Зондермайер стирает следы крови, наводит в квартире порядок – пусть все думают, что Хольцберг в отъезде. Еще раз пристальным взором окидывает квартиру и кое-что прихватывает для себя в качестве компенсации за злополучную оферту Хольцберга с «XIP» и «IOS»: часы «Ролекс», лежащие на ночном столике Хольцберга, и нечто еще не оплаченное, о чем фрау Зондермайер, правда, не знает, а именно – китайскую вазу (подделка, этого Эрна тоже не знает, а если б узнала, то не опечалилась бы), дорогую вещицу – часы, показывающие время на всей нашей планете, и весьма современную абстрактную скульптуру из благородной стали, которой суждено стать белой вороной в окружении фарфоровых безделушек, царящих в квартире Зондермайеров.

Кевина между тем, уже ощутимо попахивающего, упаковывают в пластиковую ленту из мусорных мешков, обернув ею дважды, а потом и трижды, чтобы – как предлагает сам герр домоправитель Зондермайер – поместить его пока в спальне под бесчисленными пакетами с «XIP».

На некоторое время вновь воцаряется покой, полицейские не появляются, что же до самого Хольцберга, его вряд ли кто-то хватится, поскольку всем он, грубо выражаясь, до фонаря. Но одно не терпит отлагательства – его нужно убирать из квартиры. Супруги Зондермайер дни и ночи напролет ломают головы над составлением планов, однако ни на одном не могут остановиться.