– Что же, как вам будет угодно, господа.

Прицепив не один, а сразу два вагона с охраной, немцы дали, наконец, разрешение двигаться дальше.

Через два дня поезд добрался до немецкой столицы. На вокзале Анхальт, украшенном по такому случаю цветами и советскими флагами, делегацию встречали германские государственные деятели во главе с министром иностранных дел фон Риббентропом. Военное руководство Рейха было представлено группой офицеров под предводительством генерал-фельдмаршала Кейтеля. Встреча производила впечатление теплой, хотя вместо советского гимна оркестр играл просто приветственный марш. Впрочем, трудно было ожидать, что в нацистской Германии кто-нибудь решится исполнить "Интернационал", служивший тогда официальным гимном СССР.

После традиционного обмена рукопожатиями, приветственных слов и обхода почетного караула членов советской делегации, в сопровождении их немецких коллег, погрузили в машины с открытым верхом и провезли по улицам Берлина в направлении замка Бельвю в Тиргартене, являвшемся официальными апартаментами русских гостей. Во время поездки Андрей обратил внимание, что жители города демонстративно не замечают проезда делегации, лишь мельком поглядывая на кортеж. Видимо, не поступало команды "сверху" на организацию народных восторгов, а по своей инициативе такие вещи в Берлине уже давно никто не делал.

В соответствии с указанием Сталина Андрей был обязан сопровождать наркома иностранных дел Молотова на все деловые встречи, с целью проследить, не сболтнет ли он лишнего. Все же, как одно из первых лиц в советском руководстве, тот знал, что никаких сомнений в неизбежности военного столкновения с Германией в следующем году не имеется. И это могло наложить отпечаток на ход переговоров.

Молотов время попусту тратить не желал, и поэтому первая беседа состоялась уже через несколько часов после прибытия в Берлин. Это был еще предварительный раунд переговоров с участием министра иностранных дел рейха фон Риббентропа. Тот начал со скромного заявления, что Англия уже побеждена и формальное признание ее поражения лишь вопрос времени, после чего перешел к практическим вопросам. Они заключались в разделе сфер влияния Германии и СССР в свете предстоящего якобы развала Британской империи. С полчаса Риббентроп красочно и многословно расписывал картину послевоенного мироустройства. Глава советской делегации слушал этот поток сознания практически молча, изредка вставляя незначительные замечания. Видимо, в преддверии скорой встречи с Гитлером, не собирался тратить силы на его "шестерку". Тихо сидящий немного в стороне Воронов наблюдал, как похожий на учителя Молотов строго взирал из-за стекла старомодного пенсне на Риббентропа, напоминавшего нерадивого ученика, пытавшегося за водопадом цветистых и обтекаемых фраз скрыть свое незнание предмета.

После обеда советская делегация отправилась в здание имперской канцелярии на встречу с Гитлером. К своему удивлению Андрей обнаружил, что не на шутку взволнован. Еще бы, воочию увидеть величайшего злодея в истории человечества. Другие члены делегации, поглощенные повседневными проблемами, все же не представляли, насколько ужасен фашистский режим. Полная картина могла быть ясна только человеку с послезнанием. И средоточием этого зла, его главной движущей силой являлся невысокий человек со смешными усиками, входивший сейчас в роскошно убранный зал приемов рейхканцелярии. Фюрер германского народа, глава национал-социалистической партии и рейхканцлер Германии Адольф Гитлер.

Приветливо улыбаясь, фюрер обошел членов советской делегации, знакомясь и здороваясь с каждым за руку. С трудом подавив желание свернуть ему шею, Андрей заставил себя ответить на рукопожатие. "А ведь ничего невозможного! Одно движение и… И что? Кто сказал, что так будет лучше? По крайней мере, мы знаем, чего от него ожидать. А от того, кто его заменит?" – осадил себя Воронов, удивляясь силе охвативших его чувств. При первой встрече со Сталиным такого не было, а тут… Значит ли это, что он уже настолько вжился в здешнюю действительность, что перестал воспринимать происходящее с ним как увлекательную игру?

Тем временем, формальная часть мероприятия завершилась и стороны разместились друг напротив друга за длинным прямым столом. Справа от Гитлера уселся Риббентроп, слева – переводчик Хильгер. Советская делегация расположилась в зеркальном порядке: слева от Молотова – новый посол в Берлине Деканозов, справа – переводчик Павлов. Андрея, в соответствии, видимо, с какими-то неизвестными ему положениями дипломатической табели о рангах, усадили через шесть стульев от главы советской делегации, рядом с наркомом черной металлургии Тевосяном. Впрочем, и отсюда все было прекрасно видно и слышно.

Гитлер, в своем стиле, начал с проникновенной речи, развивающей предыдущие разглагольствования Риббентропа о будущем разделе мира между Германией, Италией, Японией и СССР. Его экспансивная натура долго не выдержала неподвижности и вскоре он вскочил со стула и продолжал речь, меряя помещение нервными шагами. Андрей, даже не понимая немецкого, был потрясен исходившей от Фюрера энергетикой и убедительностью. "Теперь понятно, каким образом ему удалось увлечь за собой такую массу народа. Действительно, выдающийся оратор! Может быть и гипнотизер? Да нет, вряд ли. Вон немецкие генералы слушают его с плохо скрываемой скукой на лицах. Просто они уже привыкли к стилю изложения своего фюрера."

Молотов тоже явно не поддавался очарованию ораторского таланта канцлера, рисовавшего в своей речи завлекательные перспективы советско-германского сотрудничества. Внимательно слушая Павлова, переводившего слова Гитлера в перерывах его речи, во время которых нетерпеливый Фюрер нервно притаптывал на месте, Молотов молча пропускал несущественные с советской точки зрения места, остро и немедленно реагируя лишь на имеющие для нас значение моменты. Как только Гитлер заявил, что война с Англией, которую он пару минут назад уже похоронил, сославшись на погоду как фактор, не позволивший еще Люфтваффе поставить точку в этой войне, вынуждает Германию продвинуться на территории, не представляющие для нее ни политического, ни экономического интереса, то Молотов тут же взял быка за рога. На фюрера посыпались сплошным потоком щекотливые вопросы, касающиеся политики Рейха в отношении Финляндии и Восточной Европы.