С начала войны Андрей регулярно, хоть и безрезультатно, напоминал Сталину о своей просьбе отправить его на фронт. Наконец Вождю надоело и тот, ухватившись за представившийся повод – необходимость присутствия инспектора Ставки при начинающемся наступлении – просьбу удовлетворил. Обставив это, разумеется, многочисленными условиями, главное из которых – линию боевого соприкосновения не пересекать ни при каких обстоятельствах. Соответствующие инструкции были доведены и до летчиков сопровождающего Андрея звена.

Советское наступление началось двадцатого июля. После авиационно-артиллерийской подготовки около тысячи танков и самоходок четырех мехкорпусов взломали полевую оборону пехотных дивизий Десятого армейского корпуса, прикрывавшего правый фланг ушедшей вперед Четвертой танковой группы Гепнера. Два из них двигались вдоль шоссе на Ригу, другие два – несколько восточнее его, заходя в тыл танковой группе. За мехкорпусами тянулись остальные восемь стрелковых дивизий ударной армии под командованием Ватутина, осуществлявшей контрудар. Еще два мехкорпуса входили в состав армии, возглавляемой генералом Захаровым, пока остающейся в резерве. Одновременно отвлекающий удар был нанесен одним мехкорпусом из района Тарту по левому флангу Четвертой танковой группы. По плану, Ватутин должен был выйти к Рижскому заливу, преодолев около двухсот километров, на девятый день наступления, полностью отрезав немецкую ударную группировку. А возле моря его ждал Балтийский флот, не допустивший в первый день войны минирования выхода из Финского залива и потому сохранивший свободу передвижения.

Операция началась превосходно. Раздавив танками находившуюся на марше и потому не готовую к обороне ближайшую немецкую пехотную дивизию, мехкорпуса продвинулись за первый день почти на сорок километров – вдвое против запланированного. Судя по радиоперехватам, это привело штабы Группы Армий "Север" в состояние, близкое к панике. Особенно, на фоне посыпавшихся туда от полевых частей истерических воплей о ужасных, непробиваемых русских танках – с начала войны это был первый случай массового применения Т-34 и тяжелых самоходок.

На второй день командование притормозило мехкорпуса – стрелковые дивизии не поспевали за ними, что создавало угрозу флангам. Решение правильное, но давшее противнику, проникшемуся серьезностью ситуации, время на организацию обороны. Поэтому на третий день мехкорпуса столкнулись с сильным сопротивлением окопавшихся пехотных дивизий, усугубленное тем, что советское наступление вынуждено было развиваться вдоль единственного имевшегося там шоссе. "Непробиваемые" танки, при правильном подходе к делу, оказались не такими уж и непробиваемыми. Немцы эффективно использовали против них тяжелую дивизионную артиллерию и большое количество 88-миллиметровых зенитных пушек, имевших по штату и бронебойные боеприпасы. Появление такой массы зениток оказалось неприятной неожиданностью – по данным разведки их тут должно было быть намного меньше.

Но особенно досаждала немецкая авиация, действовавшая гораздо активней, чем ожидалось, исходя из известных сведений о силах Первого воздушного флота Люфтваффе, поддерживавшего Группу Армий "Север". К вечеру появились неподтвержденные сведения от летчиков о встрече в воздухе с самолетами, несущими обозначения частей, входящих в Восьмой авиакорпус фон Рихтгофена – самое элитное соединение Люфтваффе. Это многое могло объяснить, в том числе и количество зениток – корпус имел в своем составе многочисленные зенитные части. Но откуда он тут взялся? По имевшимся данным, корпус должен быть на совсем другом участке фронта. Андрей, четвертый день протиравший штаны в штабе руководившего всей оперативной группой Жукова решил, что пора посмотреть ситуацию на месте. Заодно и понюхать, наконец, пороху…

…Под крылом истребителя тянулось шоссе, забитое советскими войсками. В направлении острия главного удара двигались подразделения стрелковых дивизий и колонны снабжения, в обратную сторону – санитарные машины и пустые грузовики. По обочинам дороги чернели остатки подбитой, еще чадящей дымом техники, свидетельствующие о проходивших здесь, буквально только что, ожесточенных боях. Даже с высоты полета заметно было, что узкое, усеянное воронками от взрывов шоссе с трудом справляется с транспортной нагрузкой. Повсюду виднелись заторы. От созерцания неразберихи на шоссе Андрея отвлек доклад от пары прикрытия, летевшей выше на километр:

– Прямо по курсу наблюдаю воздушный бой!

Воронов присмотрелся. Впереди, километрах в пяти-шести, мельтешил рой черных точек, изрыгающих цветные, причудливо закручивающиеся в стороны жгуты трассеров. Судя по динамике боя, там сошлись в схватке истребители. А где же бомбардировщики? Андрей переключил рацию на частоту передового командного пункта, управлявшего боем. Вызванные тем для усиления дежурные звенья тоже искали бомберов и не находили. Не может быть, чтобы немецкие истребители прилетели только порезвиться высоко в небе над советскими войсками. Нет, они должны были связать боем прикрывавшие шоссе советские самолеты.

Андрей тронул органы управления, заставив машину выполнять широкую змейку с небольшим креном, чтобы обеспечить себе хороший обзор в стороны и вниз. И вовремя! Над лесом, в нескольких километрах левее шоссе, он заметил низко подкрадывающиеся на бреющем силуэты "лаптежников", пробравшиеся незамеченными к нашей транспортной артерии. /* лаптежники – прозвище пикирующего бомбардировщика Юнкерс-87, полученное им за обтекатели неубирающихся шасси, похожие на лапти*/ Времени на раздумья не было. Еще минута-полторы – и стервятники окажутся над плотно забитой советскими войсками дорогой.