На Западе под влиянием полученной информации мои представления о расширенном воспроизводстве подверглись некоторой коррекции, в частности, в сторону уменьшения роли государства. Об этом речь также пойдет дальше в свое время.

После решения проблемы расширенного воспроизводства «синтезного» социализма я осознал, что в моих руках находится комплексная концепция посткапиталистического уклада. При этом я догадывался, что концепция эта, видимо, не является «изобретением велосипеда». В противном случае до меня должны были бы дойти из-за рубежа отголоски существования подобной теории.

И я понял, что обязан довести свои идеи до кондиции, а затем обнародовать и пропагандировать. Обязан и перед людьми, и перед самим собой. Но все эти задачи были осуществимы лишь за пределами СССР. Оставаясь в стране я, во-первых, не мог «довести» свою работу, так как на Западе все-таки могли существовать какие-то изыскания в этой области, которые я должен был учитывать. А во-вторых, в Советском Союзе у меня была только одна возможность распространять свою работу — через самиздат, но это означало для меня рано или поздно оказаться в лагере на значительное число лет. Мне это, естественно, не улыбалось. Попав в лагерь, я причинил бы страдания и своим близким.

Короче, я пришел к выводу, что надо решительно выбираться. И стал психологически готовить себя и жену к этому нелегкому делу. К такому решению подтолкнула меня и общая ситуация, сложившаяся в моей жизни. Я устал от антисемитизма, от своего положения гражданина второго сорта или «инвалида пятой группы». Устал от войны с идиотической цензурой, от своего нищенского положения и сидения на шее у родителей. Не было у меня и никакой перспективы жить отдельно от родителей, приобрести свое жилье.

Но я должен отвлечься и поговорить о важном и щекотливом предмете — о том, что помогло мне прийти к моим открытиям и идеям? Ответ на этот вопрос может показаться парадоксальным: помогло отсутствие у меня гениальных способностей!

Гениальность, на мой взгляд, противопоказана для гуманитарных исследований. Она возвышает человека над простыми людьми, над их жизнью, психологически и материально. В результате гении выходят и из-под власти социальных проблем, довлеющих над простыми смертными, и им становится трудно адекватно решать эти проблемы. Так, Маркс, Энгельс, Ленин никогда в жизни не были наемными работниками! Отсюда и непонимание ими проблем и фундаментальной роли психологической природы человека. Маркс, к примеру, основное противоречие капитализма видит в противоречии между коллективным, общественным характером производства и частным характером присвоения. А мне, большую часть жизни проработавшему наемным служащим, таким противоречием видится противоречие между общественным характером производства и частным (авторитарным) характером руководства. Такое противоречие существует, разумеется, и при государственном, марксистском социализме. Главным пороком капитализма Марксу и его соратникам видится эксплуатация человека человеком, а мне — унижение человека (наемного работника) человеком (начальником, хозяином), лишение наемного работника права голоса в делах предприятия, в его судьбе, в своей судьбе.

Для разработки социальных идей необходимо высокое чувство собственного достоинства, чтобы человек не мирился с унижениями и несправедливостями, выпадающими на его и других людей долю, и чтобы сердце его отзывалось на чужую боль и страдания. Ну и конечно, необходима внутренняя свобода и смелость мысли или иначе — вера в себя, в свою логику. Переходное положение занимает художественное творчество, для которого необходимы и определенные гениальные способности, и душевная отзывчивость.

Но вернусь к моему рассказу. С середины 60-х годов я начал жить двойной жизнью: легальной и «подпольной».

В последней я продолжал работу (теперь это можно было уже назвать работой) над концепцией синтезного уклада, над рукописью книги на данную тему и начал втягиваться в подготовку к побегу за рубеж.

Бежать, как я уже говорил, я мог лишь морем, на лодке, так как на руках у меня были жена и сын. Не ползти же с ними через границу! Но именно из-за них я решил попытаться использовать и более безопасный «сухопутный» путь — путь невозвращенца: получить туристическую путевку за рубеж и попросить там политическое убежище. Получить путевку я мог только через Союз писателей. И я стал готовиться к вступлению в Союз, начал собирать вторую книгу, сборник рассказов. Быть членом ССП не помешало бы и в случае, если бы пришлось все-таки выбираться на лодке — для привлечения большего внимания на Западе, а значит и больших возможностей для пропаганды своих идей.

В легальной жизни я продолжал заниматься журналистикой и беллетристикой и время от времени пытался найти штатную работу, чтобы увеличить доходы до нормального по советским понятиям уровня. «Почтовый вагон» был издан относительно небольшим тиражом (в 30 тысяч экземпляров) и «капитала» мне не принес, гонорар быстро растаял, тем более что дыр и долгов накопилось немало.

Однако поиски работы по-прежнему не приносили результата. Я вновь и вновь натыкался на отказы. Негативную роль играла тут, как ни странно, и моя фамилия. Будь я сыном простого человека, может быть, и нашлись бы добрые дяди среди начальства, готовые мне помочь в поисках работы. Сыну же Билль-Белоцерковского можно было не помогать: и с голоду не умрет, и работу себе пробьет с помощью отца. Все были уверены, что у отца есть и деньги, и связи. У него же к этому времени не осталось ни того, ни другого. В 1965 году отец справил свое 80-летие. И он давно, с 37-го года, ушел из партийной жизни, из элитарных кругов, из различных президиумов, престижных комитетов и т. д. Так что отец уже никому не был нужен, а стало быть, и «связей» никаких не имел.

Что же касается денег, то и их у него от прошлого осталась самая малость. Жил он на пенсию, благо она у него была по тем временам хорошая — «персональная», 150 рублей. Важным подспорьем в семейном бюджете служила и кремлевская столовая, полагавшаяся ему как старому большевику, где продукты высшего качества отпускались по заниженным примерно вдвое ценам, а пенсионеры имели еще и скидку: платили 25% от общей заниженной цены. И нам с этого пайка тоже перепадало.

В поисках работы я был близок к цели, когда мне предложили поступить на радио. Я согласился, и меня вызвали на беседу в отдел кадров.