Запомнилась частушка:

И партия подобрала. Началась «застойная» эра Брежнева, пошли разговоры о новых реформах — и новые надежды обуяли интеллигенцию. Вот теперь-то уж все будет хорошо! Брежнев — трезвый, прагматичный политик, не какой-нибудь волюнтарист и паяц. (Не правда ли, знакомая реакция, если на место Хрущева подставить Ельцина, а на место Брежнева — Путина?)

Когда Хрущев на ХХ съезде рассказывал о преступлениях Сталина, в зале, как это жирным шрифтом отмечалось в газетах, раздавались «возгласы ужаса». А на XXIII съезде (после свержения Хрущева) те же самые люди встречали бурными аплодисментами славословия Брежнева в адрес «товарища Сталина», как это опять же жирным шрифтом подчеркивалось в газетах.

Во второй половине 60-х годов я все глубже втягивался в размышления о возможной структуре посткапиталистического и постсоциалистического строя.

С большой пользой для себя я познакомился тогда с книгой английского социолога Тони Клифа «Сталинистская Россия», выпущенной издательством «Иностранная литература» в закрытой серии для партийного руководства. Отец моей второй жены, «ответственный работник» от журналистики, получал такие книги.

Книга Тони Клифа расширила мои представления о НЭПе и о сталинизме как о «феодально-социалистической» контрреволюции. Тогда я впервые узнал, что к 1926—1927 годам новая экономическая политика Ленина подняла уровень жизни народа на высоту, какой он не достигал ни при царизме, ни при сталинизме.

В моих размышлениях о «синтезном» укладе я подошел в тот период к важнейшему, ключевому вопросу: как может осуществляться расширенное воспроизводство (создание новых предприятий) и перелив капитала из отрасли в отрасль при этом укладе? Я понял, что без решения этого вопроса, без возможности создания какого-то нового, некапиталистического механизма расширенного воспроизводства кооперативные предприятия не смогут развиваться и множиться.

Решение этого вопроса было самым трудоемким делом, так как здесь у меня не было никаких точек опоры, никаких подсказок из жизни. Порой я приходил в отчаяние, начинал думать, что никогда не смогу найти здесь ясного решения. Но в конце концов нашел. И я предлагаю сейчас вниманию читателя соответствующий раздел из моей рукописи «О самом главном», над которой, напомню, я потихоньку работал в то время.

Когда я подошел к вопросу расширенного воспроизводства кооперативных предприятий, иначе — их экстенсивного расширения, создания новых предприятий, я скоро понял, что работники-совладельцы предприятий будут заинтересованы расширяться, создавать новые, дочерние предприятия лишь при условии, что они смогут принимать на работу на эти предприятия людей в качестве наемных рабочих! Иначе какой им смысл отстегивать от своих доходов крупные средства на создание дочерних предприятий, если они никогда не будут иметь с этого никакого навара? Какой смысл им на свои кровные создавать себе конкурентов? Да еще рискуя, что дочерние предприятия не впишутся в рынок, и они не вернут себе денег, затраченных на их создание! Другое дело, принимать на дочерние предприятия работников в качестве наемных служащих и эксплуатировать их, забирать себе вырабатываемую ими прибыль — тогда есть смысл направлять часть своего дохода на создание дочерних предприятий, есть смысл рисковать.

Однако в этом случае капиталистическое перерождение кооперативных предприятий сделается неизбежным. И это значит, что одно поколение советских людей, размышлял я, получит в свою собственность госпредприятия, а последующие поколения — останутся ни с чем, вновь станут наемными рабами? Опоздали родиться!

Более того, ставя себя на место работников-совладельцев, я понял, что они вообще вряд ли будут заинтересованы создавать дочерние предприятия. Когда хозяин отделяет от прибыли, скажем, процентов 40-50 на расширенное воспроизводство (в дополнение к 40%, которые он должен направлять на поддержание и модернизацию своего уже существующего предприятия), то остающихся денег ему вполне хватает на безбедную, мягко говоря, жизнь. А для коллектива работников это будет невеликая сумма. И надо много лет ждать, пока дочернее предприятие будет построено и начнет приносить доход. (Если еще не окажется убыточным!) Да и чисто психологически коллективу не так интересно расширяться, как капиталисту. Последний тешит тут и свое честолюбие: дочернее предприятие осеняет имя его фирмы, растет его личная известность, влияние, власть.

Но если предприятия, принадлежащие работникам, не будут расширяться, экономика начнет загибаться, безработица — расти, появится острая нехватка новых рабочих мест для подрастающего поколения. Завянет и технический прогресс.

Осознал я на этом этапе размышлений и другую важную истину. Если все же каким-то образом начнется экстенсивное расширение кооперативных предприятий, то процесс этот станет ускоряться и затягивать всех в гонку расширения, накопления капиталов. И из этого процесса уже нельзя будет выйти. Те компании, которые будут отставать в экстенсивном расширении, в накоплении капитала, рано или поздно будут разорены или поглощены, куплены теми компаниями, которые окажутся в этом деле впереди. Даже если отстающие в накоплении будут выпускать товары лучшего качества! В Америке есть поговорка, очень хорошо характеризующая эту гонку: «Если ты сделал миллион, спеши сделать второй, чтобы не потерять первый!».

И постепенно я пришел к пониманию очень важного обстоятельства, что экономическая конкуренция при капитализме состоит из двух компонентов: рыночной — конкуренции за покупателя, и конкуренции в накоплении капиталов, которую можно назвать агрессивной конкуренцией, так как она направлена на разорение или поглощение конкурентов. И она антагонистична рыночной конкуренции, потому что направлена на создание монополий, на захват рынка, и следовательно, на подавление рыночной конкуренции.

Решающим фактором в агрессивной конкуренции является, повторю, превосходство в размере капитала, а не в качестве товаров или услуг (в случае рыночной конкуренции).