В какой-то момент Зигфриду показалось, что он слышит кряканье уток, но принц усмехнулся, подумав, что в этом странном мире ему не следует полагаться на свои чувства, которые наверняка обманывают его.

Когда Зигфрид увидел человека, он сразу узнал в нем кузнеца. Это к нему он пришел на обучение. Тот стоял к принцу спиной и озлобленно бил молотом по раскаленному железу. Это был высокий мужчина, выше всех воинов, которых когда-либо видел Зигфрид, сам едва достававший этому богатырю до груди. Плечи кузнеца были шириной в человеческий рост, а под блестевшей от пота кожей, покрытой шрамами, перекатывались крепкие мускулы. Кожаная повязка едва удерживала черные волосы, и каждый удар сопровождался криком, который, видимо, помогал укрощать непокорный металл.

Какое-то время Зигфрид наблюдал за могучим кузнецом, работавшим у наковальни. Но прежде чем принц, зачарованный зрелищем, пришел в себя, помощник богов сказал:

— Мне говорили о твоем прибытии. — Его голос напоминал дуновение, исходившее от мехов.

Когда великан обернулся, юноша смог рассмотреть его. Он увидел темные глаза и огромную бороду, в которой блестели капельки пота. Поверх поросшей волосами груди не было обычного для кузнеца кожаного фартука, который бы защищал его от искр, а старые шрамы свидетельствовали о ссорах с теми, кто обращался к нему с заказами.

— Виланд, — неуверенно произнес Зигфрид, и это прозвучало как вопрос.

— Меня называют по-разному, — ответил кузнец. — Виланд, Виолант, Велант, а когда-то меня называли Велундр. Лишь моя работа осталась неизменной.

— А меня зовут… Мое имя… — пробормотал Зигфрид, который и представить себе не мог, что окажется лицом к лицу с богоподобным созданием.

— Зигфрид, — спокойно сказал Виланд. — Ветер донес до меня новости о твоем приезде. — Он поклонился, и старая кожа, из которой были сшиты его штаны, заскрипела. Кузнец втянул ноздрями воздух. — Ты пахнешь, как человек. Вас окружает гнилостный запах даже тогда, когда ваши сердца еще бьются.

— Я пришел сюда, чтобы перековать свой меч, — сообщил Зигфрид, пытаясь не дать себя запугать.

Он протянул великану кожаный сверток с Нотунгом, и Виланд внимательно осмотрел обе части меча, казавшиеся в его руках детскими игрушками.

— Хороший был бы меч, если бы не раскололся на части, — проворчал кузнец. — Но, видимо, Нотунг не очень-то верен своим владельцам.

— Ты знаешь меч моих предков? — изумленно спросил Зигфрид.

Виланд расхохотался так, что скалы под его ногами задрожали.

— Знаю ли я этот меч? Глупый мальчишка, это я выковал его когда-то!

Один не злился. По крайней мере, валькирия этого не заметила. Он принял Брюнгильду в двенадцати дворцах Валгаллы и потребовал у нее ответа за все, что касалось Зигфрида и его королевства. Валькирия прошла по праздничному залу замка богов к трону Одина и, оставив за спиной веселую кутерьму, досужие разговоры и похотливые тела, предстала перед своим господином и создателем.

Валькирии не приличествовало лгать Одину, и она в любом случае должна была говорить ему правду, дабы избежать гнева отца богов. Она рассказала о смущении Зигфрида, о его неутолимом желании стать королем Ксантена во имя своего отца. Брюнгильда пыталась убедить Одина в том, что отправила молодого воина к Виланду только для того, чтобы благодаря возрождению Нотунга быстрее закрутилось колесо судьбы. Во славу Одина.

Один не сердился. Наоборот, он смеялся, и все, кто сидел неподалеку, подняли свои кубки за Зигфрида, молодого героя, который следовал зову крови, независимо от того, куда тот мог привести его. Брюнгильда не могла отделаться от ощущения, что отец богов уже все знает и ее рассказ скорее испытание, чем новость для Одина. Но если Один уже знал причину, объясняющую, почему Зигфрид хотел покориться Нотунгу, как он мог надеяться на то, что вскоре сможет забрать его душу? Он наверняка бы предупредил Виланда, потребовав, чтобы тот ответил отказом на просьбу ретивого завоевателя или же вообще уничтожил принца одним-единственным ударом молота. Но ас лишь смеялся и с огромным удовольствием пил свой мед.

— Пускай выкует себе меч своих предков. Он увидит, чем все это закончится.

Голос Одина, казалось, звучал легкомысленно, но Брюнгильда уловила в нем скрытую угрозу. Ей было известно, что отец богов знал о том, что мог принести Нотунг своему владельцу. Этот меч был когда-то создан по приказу Одина, и судьба хозяина меча была в его руках.

— Зигфриду удастся вернуться в реальный мир? — спросила Брюнгильда.

— Конечно, все будет так, как ты ему и обещала, — ответил Один. — Он с гордостью сможет пользоваться Нотунгом, а Ксантен встретит его как короля.

— Но несчастья на этом не завершатся, — пробормотала Брюнгильда, чувствуя, как сжимается ее сердце.

Один снова рассмеялся.

— Зигфрид получит все, чего хочет, и потеряет все, что имеет.

— Так, значит, это никогда не закончится, — произнесла валькирия громче, чем это приличествовало ее статусу. — Колесо судьбы будет продолжать вращаться.

Лицо отца богов, которому была присуща расчетливая жестокость, стало серьезным.

— Это не мой каприз и не моя прихоть, Брюнгильда. У Зигфрида был выбор между тем, что он имеет, и тем, что он может получить в будущем. Мне же пришлось позаботиться о том, чтобы он заплатил должную цену за свой выбор, хотя, как известно, это входит в твоиобязанности.